Мафия СС - [33]

Удача сопутствовала Науману. Он разыскал одного из своих сотрудников в министерстве пропаганды, выходца из состоятельной семьи, Герберта Люхта. Тот занимался экспортно-импортными операциями, не гнушаясь спекуляциями на черном рынке. К тому же он был женат на богатой бельгийской графине. Одна из его «заслуг» состояла в том, что он скрыл в надежном месте досье, позволившее ему связаться с держателями нацистских капиталов за границей.

Не слишком беспокоясь по поводу Нюрнбергского процесса и «плана Моргентау»[32], который наивно предусматривал превращение побежденной Германии в «провинцию земледельцев», тандем Люхт — Науман привел в порядок запущенные дела и собрал вокруг себя старых «приятелей». Так, бывший сотрудник Геббельса, оставаясь в тени, заправлял крупными делами.

Располагая капиталами за границей, активно занимаясь коррупцией и шантажом новых немецких функционеров, назначенных оккупационными властями, эта группа деляг ни в чем себе не отказывала в Западной Германии 1946—1947 годов — разрушенной стране, стране стариков, калек, нищих, бросающих голодные взгляды на пустые магазины и воззвания союзников. В Дюссельдорфе, в Шталхаузе, обосновались десятки комиссий и подкомиссий. Там же, в потенциально богатейшем районе Рура, подобно удельному князю, правил британский верховный комиссар Киркпатрик. В то время как домохозяйки выстраивались в очередь за килограммом брюквы, а британская администрация выдавала в мизерных количествах цемент и стекло для восстановления домов и фабрик, Люхт, успев запастись поддельными долларами и фунтами стерлингов (фальшивые деньги, изготовленные эсэсовцами в Заксенхаузене, еще имели хождение), скупал все, что можно: картины выдающихся художников, драгоценности, недвижимость, земельные участки. В условиях разоренной экономики, когда царили доллар и сигареты, в замкнутых привилегированных кругах вроде того, который образовался в Дюссельдорфе, зарождались надежды. В то время когда отчаявшиеся предпочитали самоубийство, когда эсэсовцы, находившиеся в лагерях союзников, ожидали предполагаемого освобождения, когда многие тайными путями обращались в бегство, Люхт и его подручные уже учуяли амнистию и состав первого западногерманского правительства, которое разрешат западные союзники. Им оставалось только объединиться и организоваться.

Те надежды возникали прежде всего в американской зоне. Мелкие немецкие служащие в Шталхаузе не без зависти шептались: «Генерал Гелен установил прекрасные отношения с американским начальством. Только о нем и говорят в штабе 3-й армии в Бад-Тёльце и в окружении генерала Джорджа Стронга, шефа отдела «G-2» оккупационных войск американской армии».

Передаваясь из уст в уста, эта новость вскоре стала секретом Полишинеля: Гелен уже в 1945 году добился поддержки генерала Паттона. Оба считали, что американцы должны быстро перегруппировать несколько дивизий войск СС, перевооружить их и держать наготове, чтобы в подходящий момент ввести в действие против Советской Армии.

Гелен до такой степени заинтересовал своих новых друзей, что отдел «G-2» устроил ему в 1946 году поездку в Вашингтон для «уточнения деталей». Генерал Макнарни, заместитель военного комиссара в американской зоне и приближенный Эйзенхауэра, получил тревожные сведения из Бад-Тёльца, подтверждающие обоснованность протестов советской стороны, в частности маршала Жукова. По ее сведениям, 3-я армия генерала Паттона не демобилизовала своих пленных и держала отборные немецкие дивизии, по существу, в состоянии боевой готовности. Все это было явным нарушением соглашений, подписанных союзниками в Ялте и Тегеране. Четыре месяца спустя после падения Берлина Паттон повсюду повторял: «Рано или поздно мы будем воевать с русскими. Тем скорее нам понадобятся первоклассные немецкие войска, готовые выступить вместе с нами…» Во время разговора с Робертом Мэрфи, политическим советником Белого дома, Паттон воскликнул, поигрывая своим техасским револьвером, инкрустированным серебром: «Нужно ударить по русским сейчас, не дожидаясь, пока они нападут на нас!..»

Роберт Мэрфи, человек весьма информированный, причастный к плану высадки союзников в 1942 году в Северной Африке, вручил генералу Эйзенхауэру деловую записку с изложением недопустимых, с его точки зрения, фактов. Оказывается, тысячи бывших немецких военнопленных, используемых 3-й армией в качестве шоферов, поваров, денщиков и даже секретарей в военных отделах, которых содержат за счет американских налогоплательщиков, развлекаются тем, что горланят: «Хайль Паттон!» Такой способ вербовать бывших врагов, превращая их в пособников, удивил даже Вашингтон.

Паттон был отстранен от командования 2 октября 1945 года. Два месяца спустя он погиб в автомобильной катастрофе…

Гелен и его люди, служившие ранее в СС и абвере, были начеку: они пользовались поддержкой в отделе «G-2», необходимой для осуществления их замыслов. Как видно, завещание Геббельса сбывалось. Такие американские генералы, как Болдинг, Стронг и Магрудер, считали Гелена «человеком, который может быть использован в полной мере».