Мафия СС - [20]

Он налил себе двойное виски и залпом выпил. В это мгновение заработал телекс. Это было сообщение, посланное из Страсбура его другом, французским комендантом полковником Амбрози:

«…В ходе поспешной эвакуации из Страсбура немецких войск черный автомобиль с номерами немецкой администрации потерпел аварию перед мостом Кёль. Автомобиль врезался в столб, шофер погиб, а единственный пассажир потерял сознание, но он лишь легко ранен. Французская военная служба безопасности арестовала его».

Амбрози предлагал капиталу Александеру немедленно прибыть в Страсбур…

У американца появилась ощущение, что союзникам в руки попала крупная дичь. Он налил себе еще стакан, предчувствуя удачу… Развернул большой платок и шумно высморкался. Этот декабрь в Париже был поистине тягостным. Целыми часами шел дождь со снегом, застилая окна.

Утром 29 декабря в Страсбуре капитан Александер толкнул дверь французской военной службы безопасности. Ее местное отделение располагалось на вилле в богатом квартале на Клотцштрассе, как именовала эту улицу немецкая табличка.

На первом этаже полковник Жан Амбрози тепло приветствовал американского офицера. Расследование показывало, что человек из потерпевшей аварию машины был не просто безвестным эльзасским служащим, работавшим, как многие другие, на рейх.

Со своей стороны военная служба в Меце вела расследование, пытаясь установить, не занимал ли этот человек важный пост в ЗИПО — в полиции безопасности фашистской Германии. Арестованный, судя по всему, вел образ жизни добропорядочного буржуа с женой и дочерью, в квартире из пяти комнат в старом районе Страсбура.

Основательно изучив его досье, капитан Александер убедился, что за спокойным поведением этого вроде бы заурядного служащего скрывается некая тайна.

Час спустя арестованного в наручниках доставили на первый этаж виллы. Александер сразу заметил, что арестованный хромал, но тщательно скрывал это. «Любопытное совпадение, — подумал он. — Не имеет ли тот же дефект неизвестный главарь нацистов, окопавшихся в освобожденной Франции?»

Александер обнаружил удивительное сходство арестованного с известным голливудским актером Сиднеем Гринстритом. Настоящий двойник! Он провел рукой по глазам. Раньше он был театральным агентом в Соединенных Штатах.

— Уточните еще раз ваши имя и фамилию, — сказал он.

На этом допросе, который велся на французском языке, человек тоже отвечал по-французски, но с едва заметным акцентом и растягивая слова.

— Уриг Манфред, родился в Страсбуре в 1893 году. Служил во французской полицейской службе безопасности, получил назначение в специальный отдел в 1939 году. С июля 1940 года вновь стал немцем.

Уриг напомнил о присоединении Эльзаса к рейху и привлечении к труду в принудительном порядке всех бывших французских служащих. Нет, он вовсе не сотрудничал с немцами, он лишь подчинялся приказам Берлина, как это делало старшее поколение в 1914—1918 годах. Французская судебная практика, напомнил он, учитывает это жестокое расчленение эльзасцев и не считает их предателями.

Американец слушал, стиснув зубы. На него с притворным добродушием смотрели близорукие глаза. Проглядывавший в них живой ум явно пытался скрыться за тяжелыми веками, подобно крабу, который зарывается в песок. Он заметно начал нервничать, когда спросили о его хромоте.

— Эта проклятая авария! Этот чертов мост Кёль! — пробормотал он, вытягивая ногу.

Во время первых трех допросов Уриг придерживался той же системы защиты. Между тем полковник Амбрози решил схитрить. Он поставил на стол коробку сигар и бутылку вина. Уриг прищелкнул языком, с наслаждением выпустил дым гаванской сигары из ноздрей своего курносого носа и продолжал изрекать банальности, упрямо повторяя заведомую ложь.

Однажды утром в начале января ситуация круто переменилась. Не было больше ни вина, ни сигар. Офицер Си-ай-си был одет в теплую фуфайку, с рукавами, засученными до мощных предплечий. В этот день полковник Амбрози представил решающего свидетеля. Гарсон из кафе в «Мезон руж» заприметил хромого среди участников большого совещания эсэсовцев, организованного в августе Кальтенбруннером[26].

Положение арестованного оказалось затруднительным. Уриг понимал, что нелепо и дальше ломать комедию. Должен ли он замкнуться в полном молчании? Или отказаться от борьбы и выдать свои секреты союзникам? Неожиданно он потребовал сухим тоном:

— Принесите мне вина и что-нибудь покурить.

Очевидно, он пытался выиграть время.

— Хватит! Либо вы расскажете все, либо вас расстреляют, — твердо сказал американец.

— Мой капитан, — ответил Уриг с наигранной беспечностью, разглядывая свои ногти, — вы бредите. И вы перепутали роли! Если кто-нибудь здесь может угрожать, так это, конечно, я! Разве вы не знаете, что с минуты на минуту наши войска войдут в этот город?

Он притворно любезно улыбнулся и продолжал:

— Если наше наступление пойдет такими темпами, может быть, мне удастся помочь вам провести в феврале отпуск на лыжах в Баварии. Ведь вы занимаетесь спортом, если я не ошибаюсь. Сразу после вашего ареста я смог бы обеспечить вам камеру с радио и душем…

Он склонился над столом, сладострастно запустил пальцы в коробку с сигарами и закурил. Как бы расслабившись, он стал рассуждать на разные темы: о французских женщинах, о своей страсти к бельканто, о веселых довоенных ночках в Страсбуре. Если ему задавали конкретный вопрос о деятельности СС или гестапо, он упорно повторял по-немецки одну и ту же фразу, которая, казалось, приводила его в хорошее настроение: «Пропаганда! Все пропаганда…»