Мафия СС - [13]

В Страсбуре я задержался, и надолго. Я пытался почувствовать атмосферу того лета, когда произошла высадка союзников, и попутно с этим проникнуть в зловещие замыслы участников одной секретной встречи. Я хотел нащупать нити заговора, последствия которого ощутимы и сегодня. Я искал следы гестаповца, онемеченного эльзасца, который был связан с американской контрразведкой Си-ай-си. О тайных сборищах, об этом человеке, столь загадочном, что о нем «забыли» упомянуть на процессе в Нюрнберге, и пойдет дальше речь.

Я пересек Тюрингию, живописную часть Германии, входящую ныне в состав ГДР. Позади остался Веймар — город Гёте, где в 1919 году наивные политики создали первое в истории Германии республиканское государство — хрупкий режим, не устоявший перед эсэсовскими сапогами. В стране, которую так любил великий Гёте, с 1933 по 1945 год были слышны не сочинения поэта, а стоны узников.

Приближался Бухенвальд… За поворотом дороги показался концентрационный лагерь с воротами из кованого железа. Кошмарное в своей реальности зрелище. Прошло тридцать два года после того, как американские солдаты вместе с восставшими узниками взломали лагерные ворота… Германская Демократическая Республика сохраняет Бухенвальд, а также Равенсбрюк и Заксенхаузен в первозданном состоянии в назидание потомкам. Эти лагеря объявлены историческими памятниками — символами фашизма и одновременно символами борьбы против него.

Из остановившихся по соседству с моей автомашин высаживались школьники, профсоюзные деятели, иностранные делегации. Плачущие пожилые женщины, уцелевшие узницы, несли большие букеты цветов.

В бывшей газовой камере, превращенной в музей, гид в зеленой фуражке объяснял молодежи структуру «концентрационной вселенной». Он говорил об ужасном положении «арбайтскомандо» — предоставленных в распоряжение германских монополий заключенных. Гид в прошлом был одним из них.

— Мы были рабами, обреченными на смерть, — рассказывал он. — Директора и инженеры Тиссена, «И. Г. Фарбен», Сименса и Круппа являлись за пополнением к нам. Нас направляли в самые вредные цеха, заставляли работать бешеными темпами. Наши страдания и ежедневная смертность — вот что стояло за ростом производительности труда… Те самые промышленники, которые поощряли эсэсовцев жестоко избивать нас, сегодня, уйдя на пенсию, спокойно обосновались на берегах Рейна или на Ривьере, а некоторые из них и по сей день заседают в советах крупных промышленных картелей Новой Европы.

Перед тем как посетить Бухенвальд, я заехал в предместье Мюнхена — Дахау. Скромные мемориалы в ФРГ, построенные на частные средства, имеют определенную цель — успокаивать иностранные делегации, которые «проявляют болезненный интерес к подобного рода реминисценциям», как высказалась одна из западногерманских газет. Грустная улыбка тронула губы фрау Барбары Дистель, директора мемориала в Дахау, когда я осведомился о расписании посещений школьников и студентов Федеративной Республики Германии. «Преподаватели из ФРГ, — говорит она, — ревниво оберегают своих учеников от любой формы комплекса виновности».

Когда я спросил одного из служащих о пленных, «одолженных» в свое время Дахау заводам Тиссена или «И. Г. Фарбен», он широко открыл глаза. Молодой человек не знал, что знаменитые промышленные объединения были сотни раз упомянуты в обвинительных речах на Нюрнбергском процессе. Его открытое симпатичное лицо застыло, когда я повторил свой вопрос. К тому же подобные вопросы звучали почти кощунственно в стране «экономического чуда».

Если бы он заинтересовался недавним прошлым своей страны, я мог бы ему рассказать и кое-что секретное. О том, как представители этих самых промышленных колоссов в то роковое лето 1944 года участвовали в тайном сборище в Страсбуре. О том, как промышленники и банкиры, утверждающие, что являлись простыми исполнителями экономической политики, диктовавшейся главарями «третьего рейха», разыгрывали в салонах эльзасского отеля мрачную комедию с целью гальванизировать идеалы СС.

Из протокола допроса таинственного агента УЗ-13 я смог во всех подробностях восстановить, как разрабатывался 10 и 11 августа 1944 года знаменитый план рассредоточения СС и гестапо. Это происходило во время таинственной встречи в отеле «Мезон руж».

— 10 августа, — рассказывает УЗ-13, — мы были неспокойны. Дела у рейха шли плохо. За несколько недель до этого фюрер едва не стал жертвой покушения. Через одну-две недели Париж, разрушенный или невредимый, перейдет в руки союзников. Немецкие танковые дивизии повсюду отступают. Страсбур в осадном положении.

От Центрального вокзала до площади Клебер, где возвышался отель «Мезон руж», реквизированный оккупантами, полевая жандармерия и подразделения СС образовали защитный кордон. На вокзал только что прибыл специальный поезд, состоящий из вагон-салона, вагона для пассажиров 1-го класса и двух платформ с зенитными орудиями. Люди, находившиеся в поезде, явно не похожи на отпускников. Только мы, сотрудники страсбурского гестапо, знаем, что это поезд, подчиняющийся непосредственно РСХА.

Гигант в форме генерале СС, с лицом, пересеченным глубоким шрамом, вышел из вагон-салона. За ним пятеро штатских, предельно элегантных… и подобострастных. Это преуспевающие промышленники, только что заключившие соглашение с человеком № 4 в нацистской иерархии. Гигант — Эрнст Кальтенбруннер, один из приближенных Гитлера.