Мадонна с лилиями - [9]

Однако Франс с ликующим криком ворвался в дом, подхватил дочь на руки и начал кружить, что, бывало, нередко проделывал во времена, когда она была еще маленькой девочкой.

— Мы выиграли! Выиграли! — кричал он вне себя от счастья.

— Ты продал картину? — неуверенно спросила Сирилла, едва дыша от волнения.

— Да, продал. Агент уверил меня, что сам принц Уэльский собирается ее приобрести. Ему нужен Лохнер для его коллекции, и Айзеке, натурально, горит желанием услужить Его Королевскому Высочеству!

— Мне нужны деньги! — тоном, не допускающим возражения, заявила Ханна из кухни.

— Потерпи немного, женщина, и ты их получишь! — торжественно пообещал Франс Винтак. — А пока бери все в кредит.

— Вы прекрасно знаете, что никто уже не верит мне в долг, — осадила его Ханна. — Если за вашу картину не заплатят в течение суток, мы умрем с голоду, помяните мое слово!

С этими словами она удалилась, с шумом захлопнув за собой дверь.

Франс и Сирилла молча переглянулись, и оба одновременно улыбнулись — им был хорошо известен крутой нрав служанки.

— Не печалься, девочка! — успокоил дочь Франс. — Айзексу так понравился мой Лохнер, что он дал мне несколько фунтов аванса.

— Ну папа! — укоризненно заметила Сирилла. — Почему же ты не сказал этого Ханне? Ты же видел, как она расстроена…

— Я хотел сам купить немного еды на эти деньги, — объяснил Франс, — но потом мне захотелось поскорее вернуться домой и обрадовать тебя этой новостью.

Сирилла молча улыбнулась.

Как это похоже на отца! Он нередко ведет себя как ребенок. Должно быть, это происходит потому, что он, будучи человеком искусства, живет в некоем иллюзорном мире. За эту восторженность, наверное, его и полюбила мать Сириллы.

А любила она его со всей страстью, на которую способны цельные натуры. Казалось, бедная женщина готова была принести любую жертву, лишь бы ее дорогой Франс был счастлив…

Тряхнув головой, чтобы отогнать эти непрошеные воспоминания, Сирилла с несвойственной ей практичностью вдруг предложила:

— Отдай эти деньги мне, папа. Я сама куплю все, что нужно. Если пойдешь ты, то наверняка не сумеешь угодить Ханне!

Франс с легкостью согласился на такой вариант.

Сирилла оделась и направилась в небольшую лавочку, расположенную в переулке рядом с улицей, на которой стоял дом Винтака, а Франс тем временем поднялся к себе в студию. Он собирался приступить к работе над картиной, которая, как надеялся художник, станет подлинным шедевром.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Уверяю вас, милорд, я больше ничего не знаю, — промолвил Соломон Айзеке, вскидывая руки в протестующем жесте.

Маркиз, выглядевший весьма достойно в жалкой и грязной лавчонке торговца картинами, проницательно посмотрел на него.

— Вы сказали, — продолжил он неторопливо, — что владелец Ван Дейка предпочел не раскрывать своего имени. Это я понимаю. Но и вы должны понять, что я не могу советовать Его Королевскому Высочеству приобрести картину, не удостоверившись, что она появилась из надежного источника.

Он помолчал и внушительно добавил:

— А что, если она украдена или подделана?

Торговец издал негодующее восклицание, отметая саму мысль о такой возможности.

— Я дорожу своей репутацией, милорд, и смею вас заверить — я столько лет занимаюсь покупкой и продажей картин, что за версту учую подделку!

Однако маркиза не слишком убедили эти слова.

Он знал, что Айзеке, будучи одним из самых известных торговцев картинами в Лондоне, тем не менее имел некоторым образом сомнительную репутацию.

С другой стороны, маркизу было известно, что этот еврей слывет умным и хитрым человеком, а его суждения по части произведений искусства и в самом деле заслуживают доверия.

— А вы уже брали картины у этого человека? — как бы невзначай осведомился маркиз.

Соломон Айзеке после некоторого колебания ответил:

— Нет, милорд, эта первая.

Хотя он произнес эти слова весьма убедительно, маркиз сразу догадался, что еврей лжет.

Чтобы выиграть время и собраться с мыслями, Фейн обвел глазами лавчонку.

Она располагалась на одной из боковых улочек, отходивших от Бонд-стрит. По стенам были развешаны картины, не представлявшие для маркиза никакого интереса. Он был уверен, что и принцу Уэльскому они вряд ли понравятся.

Несколько холстов стояли прямо на полу, прислоненные к стене, а рядом были грудой сложены рамы.

Маркиз решительным шагом направился к холстам.

— Покажите мне вот эти, — приказал он.

Айзеке поспешил выполнить приказание и постарался повернуть холсты так, чтобы на них падал скудный свет от двери и из плохо вымытого окна.

И тут же завел обычную шарманку любого продавца:

— Обратите внимание на цвет… какие яркие краски! А что вы скажете о мазках? Глаза модели словно лучатся, не правда ли?

Маркиз слишком часто слышал эти или подобные слова, чтобы обращать внимание на болтовню еврея. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы понять, что большинство холстов — ничего не стоящая мазня. Правда, среди них были и недурно нарисованные картины, но с такими сюжетами, которые не интересовали маркиза.

Покончив с первой партией холстов, Айзеке перешел ко второй.

Повторилась та же сцена. Еврей снова начал на все лады расхваливать свой товар. В конце концов, утомившись от его болтовни, Фейн нетерпеливым жестом прервал Айзекса.