Мадам посольша - [2]

— Берегись! — пригрозила девушка, опустив портьеру. — Мы с тобой еще встретимся!

Продолжая злиться, она направилась в спальню. Это была простая и уютная девичья комнатка с обоями розовых и бежевых тонов. Адель, воспитательница Сандры, выбирала эти бледные, полинявшие цвета — как ей хотелось оскорбить их и заставить покраснеть от стыда! — и холодные белые покрывала, и розовые сатиновые наволочки, и рюшевые занавески. Иногда у Сандры появлялось дикое желание учинить разгром в этом розовом гнездышке, расколотить старинные вазы и стеклянные безделушки, порвать картины, насквозь пропитанные романтизмом. Ну и к чему это приведет? Бедная Адель, которая так хорошо справлялась с домашними делами после ухода мамы, закатит истерику. Она, несомненно, пожалуется Адриену, а тот, как пить, дать пошлет свою дикую, необузданную дочь (глядя на нее, он иногда удивлялся, в какое странное создание воплотились его собственная плоть и кровь) к милому старому доктору Бланшоту. Адриен всегда делал это, когда не мог понять ее буйства.

Сандра криво усмехнулась. Ведь Адриен де Монсе знал, что его старый друг Бланшот, каждый раз появляясь в их доме, разыгрывал комедию. Хитрец Бланшот уже давно понял, что Сандра не ребенок! И не всегда действовал как ученый муж…

«Отлично, — подумала девушка, — а почему бы и нет?» Консультация у Бланшота всегда означала поездку в Париж, а она была готова использовать любую возможность, чтобы выбраться из этого душного старого Рамбуйе с его заплесневелыми условностями! Почему ей не разрешают ездить в Париж хотя бы раз в неделю, как это делают ее школьные подруги?

— Дочь Монсе и дома никогда не скучает, — повторяла Адель всякий раз, когда Сандра изъявляла желание побыть с подругами, сходить в кино или предпринять нечто такое, что делает жизнь сносной, когда тебе пятнадцать лет.

Наконец Сандра овладела своими чувствами и перестала оскорблять бедную Адель, сказав про себя: «Разве моя мама всегда сидела дома?»

Адель, увы, не поймет этого.

Ногти девушки вонзились в ненавистные занавески, но она уже понимала, что не сможет разорвать их в клочья. Ей страшно захотелось увидеть Ллевелина за чаем, поэтому, решила она, теперь не самое подходящее время привлекать к себе внимание. Тем не менее, с каким удовольствием посмотрела бы она на отца в тот момент, когда он увидел бы погром в комнате. Кстати, что он думает о себе? Кто он такой? Хранитель ее совести, что ли? Самое лучшее для него было бы понять, что она уже не ребенок. Но вот опять он только что назвал ее «дитя мое». Он явно пытается унизить ее. Не хочет понять, что с ней происходит, — или, может, он понимает это слишком хорошо?

— Но я больше не маленькая девочка, — прошептала Сандра в зеркало, коснувшись губами холодного стекла.

Она критически осмотрела себя. Ей нравились ее немножко косящие, с фиолетовым оттенком глаза. Необычный, но интересный цвет.

— У тебя мамины глаза, — часто говорила Сандре Адель, когда хотела подчеркнуть, что она красива.

С носом тоже было все в порядке: прямой и не слишком длинный. В подбородке, правда, просматривался квадрат, да и нижняя губа слегка полновата. Однако все вместе взятое формировало лицо весьма и весьма приятное и правильное. А эти маленькие веснушки по обе стороны носа придавали ему независимый вид.

— Лицо аристократки, — обычно говорила Адель, полагая, что это понравится Сандре.

Раздосадованная такими мыслями, Сандра сняла блузку и прижалась своими твердыми грудками к зеркалу. Она вздрогнула, как будто чья-то рука прикоснулась к возбужденным соскам.

— А эта грудь — не грудь аристократки, дорогая Адель? — прошептала она.

Ее мысли вернулись к молодому конюху, но теперь перед ней встало лицо Ллевелина. Отойдя от зеркала, Сандра взглянула на два кружочка, которые оставили на стекле ее грудки. Эти кружочки необычайно взволновали ее.

Сандра легла на кровать и сунула руку под матрас. Там она прятала триллеры, уворованные из книжных магазинов Рамбуйе в те дни, когда Сандра чувствовала себя достаточно смелой. Ведь каждый житель городка знал, что дочь де Монсе никогда не опустится до того, чтобы читать такие вещи.

Она достала зачитанную до дырок книгу «Шпион, который любил меня». Настоящая повесть о Джеймсе Бонде, только более свободная, чем предыдущие издания. В ней лежала стопка оберток от жевательной резинки, приспособленных для закладки страниц.

Сандра подложила несколько подушек под обнаженную спину, устроив себе удобное гнездышко. Снаружи не доносилось ни одного звука, как это бывает всегда в тихий летний полдень. Она открыла книгу на той странице, где девушка рассказывала, как с ней занимался любовью Джеймс Бонд. По мере того как Сандра углублялась в чтение, ее рука расстегнула брюки к скользнула под коричневую ткань. Почти сразу пальцы уткнулись в кудрявые волосы. Она продолжала чтение, а пальцы, миновав янтарный хохолок, нашли себе дело. Сандра застонала, ее рот приоткрылся…

Книга с глухим стуком упала на пол, но Сандра этого не услышала. Лежа на спине в полуспущенных брюках, которые еще не обнажили прекрасные девичьи формы, она мысленно была в канадском мотеле, а над ней склонился британский секретный агент.