Мадам Гали. Операция «Сусанин» - [6]

— Не вполне.

— Что еще? — Гольдман нахмурился, видя ироничную усмешку собеседника.

— Дружище, но ты забыл сказать, как ее зовут.

— Резонно. Ее зовут мадам Гали Легаре. Работать с ней поручено Моше. Он уже не раз с ней встречался.

Глава 2

Из решения Совета Безопасности ООН «О мерах по предотвращению распространения атомного оружия» от 24 августа 1983 года (принято единогласно):

«… Обеспокоенность СБ ООН вызвана наличием достоверной информации о том, что ряд стран, не входящих в «ядерный клуб», — Пакистан, Индия, Израиль, Северная Корея, ЮАР — тайно работают над созданием ядерных зарядов и средств их доставки. Членам «ядерного клуба» — США, СССР, Англии, Франции и Китаю — предложено незамедлительно принять меры по недопущению утечки информации о технологиях создания атомных зарядов».

Полковник Костров устало потянулся в кресле, вытянул ноги, сложил ладони на затылке и резко дернул плечами. Расправляясь, суставы хрустнули. Сорок пять лет — уже не шутка. Говорят.

Ерунда. Он — Нифантий Иванович Костров — до сих пор в прекрасной форме и надеется, что будет чувствовать себя так же хорошо еще лет двадцать. Сколько он собирается еще прожить? Что загадывать! Хотелось бы гораздо дольше. А проработать — двадцать лет. Меньше? Нет, дудки! В высокой степени любопытно было бы посмотреть, как в ближайшие два десятка лет вы обойдетесь без Нифантия Кострова.

За окном уже по-осеннему холодный и нудный дождь поливал площадь Дзержинского и немногочисленных, спешащих по краю площади к метро, прохожих. Кончается лето, небось, теперь и железному Феликсу на вечном посту прохладно. Нифантий Иванович усмехнулся, припомнив, что когда-то давно, когда он впервые посмотрел на площадь отсюда, из дома № 2, ему показалось, что прохожие изредка бросают на здание КГБ настороженные, недоброжелательные взгляды. Ясно, что взгляды эти относились не к самому дому, пусть и смотрится он весьма внушительно, а к работающим в нем людям. Это значит — и к нему, Кострову.

Что же. Он всегда понимал, что никогда не будет пользоваться особенной любовью своих сограждан. Не ради любви он решил однажды работать в Комитете. А ради. Действительно, ради чего?..

Полковник снова усмехнулся. Да, почему бы ни позволить себе поразмыслить о собственной судьбе прямо здесь, на рабочем месте? Думается, за столько лет безупречной службы он заслужил маленькую привилегию. Но сначала.

Рука привычно потянулась к лежащей на столе между двумя телефонными аппаратами курительной трубке.

Трубка эта была очень дорога Нифантию Ивановичу. И не только потому, что была приобретена в Лондоне за баснословную сумму по его меркам. Не только потому, что была сделана из бриара и продавалась уже обкуренной. И даже не только потому, что являлась подарком друга из «леса», как на лубянском жаргоне назывались сотрудники 1-го Главного управления КГБ, внешняя разведка.

Просто трубка давно как будто сделалась частью самого полковника Кострова. Во всем огромном здании штаб-квартиры КГБ насчитывалось лишь 5–6 подлинных курильщиков. Впрочем, чушь! Чтобы носить это гордое звание, недостаточно сменить кургузые палочки сигарет на трубочный мундштук. Недостаточно приобрести дорогую трубку. Нужно понимать, что курение — искусство, которым следует овладеть. И на это должны уйти месяцы, если не годы. Подумать только, даже здесь, в здании на Площади, находятся люди, которые считают низкосортную «Амфору» королевой табаков! И важно проходят по коридорам, волоча за собой длиннейший шлейф приторно-сладкого запаха этой вареной в меду мерзости, безобразно пачкающей трубку.

Сам Костров курил индивидуальные смеси Поля Ольсена и некоторых других европейских фирм. Каждая из 7–8 его любимых смесей обладала собственным, неповторимым действием на курильщика. Одна, едва заметную горечь, которой оттенял букет ванильных тонов, необыкновенно стимулировала работу мозга. Как помогал этот табак в часы долгой, напряженной работы! Другая — a'la Turk — наоборот, позволяла быстро отвлечься, своими сладковатыми нотками наводя на мысли о южном море и красках беспечного восточного базара…

На этот раз Нифантий Иванович выбрал смесь необыкновенно легкую, по крепости годящуюся разве что для начинающих. Но зато ее аромат. Смешно даже помыслить о том, что солидная табачная фирма добавляет хоть какие-то ароматизаторы в свою продукцию, весь секрет в безупречной формуле и точнейшей дозировке при составлении. Но тогда откуда же у табаков, взращенных под синими небесами южных широт трех чужих континентов этот яблочный привкус подмосковной ночи?

По кабинету потекла лента синего дыма. Запахи, как известно, лучше всего будят в нас мечты и воспоминания. Да. Воспоминания.

Яблоневые сады Подмосковья, лужи на не мощеных Царицынских улочках — мир его детства. Как странно бывает теперь проезжать Царицыно в служебной «Волге», когда спешишь куда-нибудь по делам: быстро растущий район столицы, новостройки. А тогда Москва была невелика, обрывалась у Застав. Семилетний Нифаня и мечтать не мог добраться до нее пешком, а машины были редкостью. В местной школе Нифаню дразнили за смешное имя и еще — завидуя необыкновенным способностям паренька. Букварь он освоил за пару дней, считал лучше всех в классе. Однажды пара великовозрастных балбесов попыталась отлупить вундеркинда в укромном уголке за школьной котельной. Тогда-то и обнаружилось еще одно свойство натуры Нифантия Кострова: умение держать удар, способность всегда постоять за себя и других.