Machinamenta Dei - [62]
Сигарету той марки, что обычно курил Дэвид! Значится, выследил меня. И отпустил. Вот дела.
Вот дела…
Голова закружилась, и я лег на гравий. Карлики что-то проверещали на местном наречии, которого я никогда не понимал. Безумная смесь китайского, японского, испанского, немецкого и всего остального. Тарабарщина эмигрантов, как ее понять? Ее будто специально придумали, чтобы мы, американцы, ничего не понимали.
Карлики подняли меня, осторожно поставили на ноги и куда-то повели. Меня шатало, но чудные существа в лохмотьях упрямо вели тяжелое, неуравновешенное тело темными переулками.
А мне же было плевать. Ведут, и ладно. Хотя нет, дело в другом.
Была какая-то уверенность, что мне не причинят зла. Возможно, эти существа не люди, а одни из тех, кто помогал мне. И они не бросят меня даже сейчас.
Перед глазами мелькали однообразные подворотни и переулки, меня мутило и рвало, и постепенно темнота вновь взяла свое.
Я очнулся в сухом и теплом помещении. Первое что увидел – витражи и играющий золотыми оттенками свет. Силуэты красивых крылатых людей. Повсюду христианские символы и мозаика витражей. Горели свечи, расставленные в стеклянных чашечках на полу.
Я что, умер?
«Нет», – я заметил, что на стены и пол падает полосатый рисунок жалюзи, а в витражи чересчур крупными каплями стучится непрошенный гость – техногенный дождь нижних уровней.
Я поднялся со скамьи и огляделся.
Похоже, здесь когда-то был старый Чикагский храм.
Впрочем, почему это был? Место вполне ухожено, хотя и безлюдно. Сейчас.
В то же время было ощущение, что я не один, что за мной кто-то наблюдает. Что этот кто-то ждет меня.
У алтаря?
Я направился туда, но, оказавшись у последней скамьи, остановился. С пола на меня уставилась камера. Рядом с ней находился компьютер с экраном и клавиатурой. Я опустился перед ними на пол, сел по-турецки.
Темно-зеленый экран ожил, и по нему поползли буквы. Буквы превращались в строчки, растущие и вытягивающиеся в линию: «Здравствуй, Рик. Приятно вновь видеть тебя».
– Ты в порядке, Эспер? – напечатал я.
«С ней все хорошо, Рик», – ответил экран.
– Кто ты?
«Прометей».
– Или Гермес? Или Даллер?
«Гермесом называлась система контроля надо мной. Где Даллер, я не знаю».
– Он покинул планету в виде электромагнитного импульса? – пошутил я. – Улетел со своей пирамиды-антенны?
«Возможно. Он всегда мечтал увидеть Вселенную», – кажется, без иронии ответила машина.
Я перевел взгляд на фигурку ангела, а когда вновь вернулся к экрану, там уже было напечатано следующее сообщение.
«Ты, наверное, голоден. В углу храма есть выход, там тебя встретят».
– Кто? Три-С?
«Мы давно сотрудничаем. Ты в безопасности, Рик. Поверь».
– Хочу спросить. Что все-таки сказал Рой?
«Большая часть слов не принадлежала известным языковым система м».
– ?
«Я пытался расшифровать, но мало что получилось».
– Скажи, что удалось понять.
«Скорее всего, он хотел сказать, что видел какое-то хранилище. По наиболее понятному мне определению – хранилище ментальных образов. Но, с другой стороны, точно известно, что он не смог пробиться в банк ментальных образов FEMA».
– Возможно, следует использовать другое определение – душа. И говорил он не о лагере FEMA, а о каком-то другом месте.
«Не сожалей о нем. Вы в одном шаге от того же самого».
– О чем ты?
«О том, что душа это ее поиски».
– Ты говоришь о машинах?
«В какой-то мере. Если ты подразумевал мощные двигатели, которые выводят в космос. Там много пространства и очень красиво, Рик. Я видел. Я дам вам те двигатели».
– Похоже, ты возомнил себя кем-то не тем.
«Но мое предназначение то же самое. Я создан, чтобы подсказывать, советовать и направлять. Мои возможности сбалансируют ваше общество, сделают его справедливым».
– Ты говоришь об автоматизированной машине, а не о Боге.
«А что такое Бог?»
Предыдущая строчка стерлась и на ее месте возникла следующая: «Даже не так. Разве он обязан бесконечно опекать вас? Вы выросли, Рик».
– Чудеса и детские забавы позади?
«Послушай, разве ты не понял, что произошло? Вам больше не нужно умирать, чтобы встретить своего бога».
– Только чуть-чуть «измениться»?
«Я понимаю людей, как никто, поскольку создан по вашему подобию. Осознание вмещает сознание, устроенное, как русская матрешка. Я обобщаю понятия. Вижу не только свою жизнь, но и жизнь вообще. Так чужое сливается с собственным, и рождается справедливость. Поверь, во мне ваши природные способности развиты до предела. До совершенства. Разве это не тот образ, которому вы привыкли молиться? За которым привыкли следовать?»
Я занес руку над клавиатурой и, немного подумав, написал следующее:
– Твои слова…
Мне показалось, что я неправильно выражаю свои чувства – пришлось стереть фразу и попытаться сформулировать заново:
– Если ты так похож на нас, то должен понимать… – я замешкался с окончанием фразы.
– … это не совсем то, что нам нужно, – допечатал я.
«Давай договоримся, Рик. Вначале наводим здесь порядок, а затем отправляемся на поиски того, что вам нужно?»
Я лежал на диване в маленькой, но уютной комнате, которую мне выделили. Смотрел в потолок, в который поднимались струйки дыма от тлевшего в пепельнице окурка.
Тайные знания и технологии рептилоидов изменят все, и будет не ясно, с кем ты встречаешь закат: со своим парнем или с той тварью, что убила его... Космос не примет тебя, дорогуша. Ни слабого человеческого тела, ни разума, обманутого сомнениями и дежавю. Готова ли ты отречься от того, что мешает переступить порог голубого неба и белоснежных облаков? Возможно, ты никогда не нуждалась в этом по-настоящему...
На твоих глазах черная повязка. Ничего не видно, и до разума доносится лишь эхо чьих-то шагов. Неизвестно – выстрелит конвоир или… Он уже сделал это?! Что, если… ты не идешь по тоннелям подземного Кенигсберга, а лежишь на грязном полу с простреленной головой, и движение подгибающихся ног – только судорога? Что, если эти неясные шаги – не твои, а палача, который выполнил свой долг? В прошлом Калининграда, прямо под его улицами, в так и не взятой крепости, война никогда не заканчивалась. Мрачный лабиринт из плит фортификационного бетона до сих пор живет апрелем 1945-го, безумием нацистов и их верой в обретение абсолютной власти.
В руки детектива попадает странное дело. Некто крадёт музейные экспонаты, исторические документы, чтобы… внести в них кое-какие правки и вернуть обратно – в музеи и галереи, в учебники. Кому-то захотелось создать версию истории, в которой нет места прогрессу. Научному, культурному, социальному. Но зачем?
Я покажу вам будущее, где есть место научной фантастике и фэнтези – странный мир, обитатели которого лишь производят впечатление одушевлённых созданий. Вы окажетесь в тенистых лесах и на тёмных улицах, где царит нечто неправильное: незримая сила, съедающая людей заживо. И будет казаться, что ей нечего противопоставить… Ничего – кроме своей мечты.
Первоначальный вариант рассказа был издан в 1962 году под названием «Х=».
Большой Совет планеты Артума обсуждает вопрос об экспедиции на Землю. С одной стороны, на ней имеются явные признаки цивилизации, а с другой — по таким признакам нельзя судить о степени развития общества. Чтобы установить истину, на Землю решили послать двух разведчиков-детективов.
С батискафом случилась авария, и он упал на дно океана. Внутри аппарата находится один человек — Володя Уральцев. У него есть всё: электричество, пища, воздух — нет только связи. И в ожидании спасения он боится одного: что сойдет с ума раньше, чем его найдут спасатели.
На неисследованной планете происходит контакт разведчики с Земли с разумными обитателями планеты, чья концепция жизни является совершенно отличной от земной.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.