Лживый брак - [78]

– А еще я думала заехать к вам, но не знала, как вы отнесетесь к тому, что я вдруг заявлюсь без предупреждения.

Я пристально смотрю на нее:

– Почему ты должна была появиться в моем доме без предупреждения? Почему тебе вообще пришло это в голову? – Вопрос звучит как гневное обвинение, и я понимаю, что веду себя грубо и неразумно, но не могу остановиться. Слишком много разговоров – с Эвой, с ее нервно двигающимися руками и моими обвиняющими взглядами, с разряженным телефоном в моей сумке, – вот рассудок и не выдерживает. Как будто я одновременно смотрю телевизор, слушаю радио и разговариваю. Надо, чтобы хотя бы один из голосов заткнулся.

– Потому что я… – Она было набирается решимости, но потом снова начинает бормотать, так что я не могу разобрать ни слова. Она пятится от стола, бросает рюкзак на пол и садится, с абсолютно прямой спиной, на стул. В коридоре за дверью моего офиса тихо, все разошлись по классам. – Я хотела узнать, как у вас дела. Я волновалась.

Не только ее слова, но и тон, которым они сказаны, робкий и неуверенный, заставляют мою злость улетучиться без следа. Мне следует извиниться. Я должна открыть рот и сказать ей, что сожалею о том, что невольно сделала ее объектом своих нападок, но не могу. Мне страшно не нравится то, куда может завести этот разговор, поэтому я перевожу стрелки на нее:

– Я ценю твою заботу. Спасибо. А как обстоят дела с Шарлоттой Уилбэнкс? Есть новые поводы для ссор, о которых мне следует знать?

Прекрасные голубые глаза от удивления расширяются, на лице появляется выражение, которое можно истолковать как: «Вы издеваетесь надо мной?» Несколько секунд она не отвечает.

– Ссориться с Шарлоттой нет смысла.

– Рада за тебя. Это очень зрелый подход. А что насчет вас с Адамом Найтингейлом? Вы по-прежнему вдвоем?

– Шарлотта может забрать его себе. Все, чего хочет Адам, – это играть на гитаре или заниматься сексом, и хотите честно? – Она корчит гримасу. – И то и другое получается у него не очень.

Она откидывается на стуле, изучая меня с нежностью, которую я в ней и не подозревала.

– Мама ушла.

Сначала я подумала, что не расслышала ее слов.

– Что ты имеешь в виду? Куда ушла?

– Из дома. От отца. Она уехала жить в Сэнди-Спрингс с механиком по имени Брюс. – Эва говорит все это так, будто читает прогноз погоды, сухо и прозаично. – Видимо, у них любовь, ну, или типа того.

Я откидываюсь на спинку кресла и выдыхаю:

– Да. Ух ты. Это… Это, должно быть, здорово изменило твою жизнь.

– Конечно! Вы бы видели мою комнату в доме Брюса. Она крошечная. – Эва криво усмехается, как бы давая мне понять, что говорит не совсем всерьез.

– Я имела в виду, что твои родители расстались.

Эва перекидывает прядь волос через плечо и начинает наматывать ее на палец.

– Не знаю. Не то чтобы отец был образцовым мужем. Его постоянно нет дома, а когда он появляется, то либо говорит по телефону, либо работает за компьютером. Я вообще не уверена, заметил ли он, что она ушла. А мама теперь выглядит намного счастливее. Она все время улыбается.

– Развод – это тяжело, но ты же понимаешь, что он касается только взаимоотношений между твоими родителями, да? Ты тут ни при чем.

Она кивает так, будто верит мне не до конца.

– Знаете, в чем главный прикол? Мама не взяла ничего, кроме одежды. Оставила и драгоценности, и машину, и даже сумочку от «Биркин». На последнее Рождество она жить не могла без часов «Ролекс» с розовыми брильянтами, а теперь единственное, чего она хочет, – это совместная опека.

– Похоже, она нашла что-то гораздо более ценное.

Я думаю об Уилле, о том, как пуста моя жизнь без него, о том, что он вернулся и забрасывает меня сообщениями, которые я не нахожу в себе смелости прочитать, и острая боль пронзает мою грудь.

Эва пожимает тоненьким плечиком:

– Да, Брюс ничего.

– Я имею в виду тебя. Она расстается с твоим отцом, но похоже, что очень привязана к тебе.

На этот раз Эва не пытается скрыть улыбку. Она просто смотрит на меня и позволяет ей вырваться наружу, и ее личико озаряется счастьем. Она на самом деле красивая девочка, и я уже собираюсь сказать, что ей нужно почаще улыбаться, как тут вся эта история предстает передо мной в более широком плане.

– Ты на удивление хорошо держишься в этой ситуации. Как так получилось?

Она раскручивает прядь на пальце, отбрасывает волосы назад и расправляет форменный свитер школы Лейк-Форест.

– Честно? Из-за вас. Из-за того, что случилось с вашим мужем. Такие вещи помогают понять, что на самом деле важно, и это не очередной брильянтовый «Ролекс», понимаете? Типа жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ерунду.

И тут я вдруг начинаю плакать. О себе, об Уилле, об Эве и ее маме. Ради таких вот моментов озарения и работают все психологи, когда ученики сбрасывают отягощающий их эмоциональный багаж, но мои собственные эмоции не дают мне сказать ни слова.

– Вообще-то… – она подхватывает с пола рюкзак и водружает его на тумбу, – я не собиралась заставлять вас плакать. Я просто хотела, чтоб вы знали, что если я вам вдруг понадоблюсь, то буду в малюсенькой спальне в Сэнди-Спрингс и хочу поблагодарить вас за это. – Ее насмешливая улыбка сменяется серьезным выражением, а голос становится грубоватым. – Серьезно, миссис Гриффит. Спасибо вам, и мне правда очень-очень жаль вашего мужа.