Лютый - [59]

— Да!

— Тогда ты чувствуешь не хуже меня, что девушка хочет только Лютого.

— ПЛЕВАТЬ! С какого времени мы спрашиваем у человеческих женщин, кому они хотят принадлежать! Побеждает сильнейший!

Усмешка Ледяного была недоброй и сухой, когда он обернулся на Лютого, который все это время стоял с моей стороны, излучая собой ту силу и власть, которая была и в его отце.

— Что скажешь, сын?

— Он все-равно не успокоится, пока не останется без своих клыков, — сухо выдавил Лютый, отчего мое сердце дрогнуло, пропустив удар и забившись так быстро, что просто захлебывалось.

— А ты что скажешь, Фантик?…Это будет справедливо?

Я не могла врать. Не могла сказать неправду. И дышать не могла….

— …да, — едва смогла выдохнуть я, понимая, что только что толкнула единственного мужчину, по которому схожу с ума, на бой с этим сумасшедшим, который широко улыбнулся, оскалившись, и не помогла даже рука Ледяного, которая легко похлопала меня, когда Король промурлыкал мягко надо мной:

— Ладно. Готовить потом научишься. Люблю справедливых и честных людей.

Оглянувшись на притихших мужчин, Ледяной рявкнул:

— Тащите свои задницы на улицу! Никаких мордобитий в доме не потерплю!

Большего и не нужно было, когда белокурые мужчины стали выходить из своего ледяного дома, тихо переговариваясь и явно обсуждая предстоящую битву.

— Выбирайте, как будете биться, — обратился Ледяной к Лютому и Морозному, не обращая внимания на младшего сына, глаза которого стали меняться буквально каждую проносящуюся секунду, словно он был готов кинуться на собственного отца, не задумываясь о последствиях.

— Твое право, — спокойно и отрешенно обернулся Лютый на сумасшедшего воина, не глядя на меня — бледную, дрожащую и медленно умирающую от паники под рукой его отца, готовую ороситься на колени и разрыдаться, чтобы прекратить это кровавое безумие до того, как оно началось…даже если понимала, что мои слезы не помогут. Я боялась, что в данном случае не поможет совершенно ничего, кусая губы и заставляя себя просто дышать…дышать, чтобы не потерять сознание.

— Бьемся людьми на топорах.

Лютый кивнул, зашагав на выход первым, и я пыталась побежать за ним, чтобы…не знаю….хотя бы просто обнять и сказать, что моя душа с ним. Что я скорее умру, чем достанусь другому! Я бы хотела сказать ему так много! Так много, что от этого кружилась голова, чувствуя, как Ледяной, держит меня своей рукой, не давая ступить и шага от него, даже когда Морозный отправился мрачно и решительно на улицу, а Свирепый вдруг зарычал, делая резкий, опасный шаг к своему отцу:

— Останови их! Это в твоей власти!

Взгляд Ледяного был тяжелый и холодный, когда он обернулся на своего сына, который едва сдерживал себя в руках, проговорив холодно и явно предупреждающе:

— Это их битва. Не смей даже влезать.

Было совсем нехорошо, когда Свирепый сделал шаг к отцу, едва ли не встав нос к носу и прорычав приглушенно, но так угрожающе, что на моем теле встал каждый волосок от паники и страха:

— Я с пеленок рос рядом с Морозным. Он — лучший наш воин. Он не уступает брату не в силе, не в выносливости. Останови их!!!

Не удержавшись, я закричала, закрывая рот ладонями, и отшатываясь назад, когда в секунду Ледяной стоял рядом со мной, и вот уже я была свободна, и послышался жуткий тупой звук удара, потому что он прижимал своего младшего сына огромной широкой ладонью за горло к ледяной стене, придавливая его и грозно зарычав:

— Не смей показывать клыки своему отцу, сосунок! И не лезь! Я знаю твоего брата с рождения, он никогда не отступится от своего, и никому не даст встать выше себя:.

Не унижай его своим неверием и помощью!!..

Беры скалились, показывая свои белоснежные острые клыки, когда их светлые взгляды встретились в своей битве, и ни один не хотел отступать, только Свирепый оттолкнул отца от себя, кинув на меня виноватый взгляд и осторожно протягивая руку раскрытой ладонью:

— … Прошу прощения, что тебе пришлось стать свидетелем этой неприятной сцены…

— Похрен! — хмыкнул Ледяной, сгребая меня своей рукой снова и увлекая за собой на улицу, словно мне привиделись их разборки, от которых едва не получилось стать заикой, — пусть привыкает! Все-равно ей жить с нами. С трясущимися руками, бледнее снега и закусывая губы, я вышла под боком у Короля на большую льдину почти у самого основания входа в ледяной дом Полярных Беров, где полукругом столпились все белокурые мужчины, тихо переговариваясь между собой.

Неуверенно на трясущихся ногах, я шла за ним, увлекаемая этой большой обжигающей рукой, судорожно пытаясь отыскать глазами Лютого, но не видя в полукруге его или того безумного и горячо ненавистного воина, из-за которого могла случиться самая настоящая беда.

Сердце дрогнуло истерично, сжимаясь и застонав, словно в него одну за другой всаживали острые сосульки, пронзая насквозь и заставляя захлебываться кровью.

— Они там, — ткнул пальцем Ледяной куда-то вверх, и, задрав голову, я увидела две белокурые мощные фигуры, которые забрались на одну из льдин, верх которой представлял собой ровную плоскую площадку диаметром в несколько метров, — кто первый сбросит противника с льдины, тот победил.