– А как же добыть этот клад? – спросила Лютик, внимательно выслушав рассказ.
– Трудно его достать, очень трудно… – кряхтя и позевывая, толковала няня. – Ночью накануне Иванова дня надо идти туда одному, а крест нужно снять с себя, оставить дома… Ну вот, как придешь туда, в самую полночь, и надо встать на бугор, три раза топнуть ногой в землю и молвить: «Клад, клад, дайся мне!» А тут уж только держись… Зашумит кругом тебя, затрещит, загремит, всякие ужасы поднимутся… Оборачиваться уж нельзя! Стой да дожидайся!.. Не испугаешься – клад твой, а ежели побежишь – все пропадет.
– Значит, няня, нужно три раза топнуть ногой о землю… только и всего? – спросила Лютик.
– Нет, голубка! – продолжала старуха. – Нужно еще взять с собой цветок папоротника. Он цветет только один раз в год – в Иванову ночь… Надо сорвать его так, чтобы ни один людской глаз не видал того, и никому не показывать этот цветок. В нем – вся сила. Без него клад не покажется и во веки веков.
– Няня! А много там денег? – немного погодя, задумчиво спросила Лютик.
– Страсть! Видимо-невидимо… просто, конца краю нет… – отвечала няня. Так старые люди говорят…
– На эти деньги я могу все купить, все сделать? Да? – приступала девочка.
– Все, что твоей душеньке угодно! Все…
Девочка обеими руками облокотилась на стол и задумчиво смотрела в темный угол. Там ей чудились золотые горы… Густой румянец заливал ее щеки, глазки горели… «Вот где они, деньги-то!» думалось ей. А она уж знала силу, могущество денег. Все вокруг нее говорили о деньгах, говорили о том, что с деньгами можно все сделать…
С того вечера прошло много дней и ночей, но Лютик крепко запомнила сказание о кладе. Клад не выходил у нее из головы. Девочке захотелось достать его, и она не раз принималась расспрашивать няню о том, где находится заветный бугор, как пройти к нему. Лютик с нетерпением дожидалась «ночи на Ивана Купалу». Только одно смущало ее: как найти цветок папоротника.
– Где он растет? – спрашивала Лютик.
– Говорят, в болоте… – отвечала няня.
– Каков же с виду этот цветочек? – допытывалась Лютик.
– Сама-то я не видала его… – поясняла старуха. – А сказывают, что такой беленький, да красивый, на высоком стебельке… И весь-то он светится, как жар горит…
Наступило, наконец, 23 июня.
– Вот и до Аграфены Купальницы дожили… – говорила няня. – А завтра – Иванов день… а там – Петра и Павла… Охо-хо-хо! Как времечко-то идет, ровно вода льет… Не увидим, как пройдет и лето красное…
Лютик промолчала, ничего не сказала няне и весь тот день провела в страшной тревоге. Она не могла ни за что взяться, не могла посидеть спокойно; то ей было душно, то дрожь пробирала ее от нетерпенья и в виду ожидающих ее ночных ужасов…
– Что с тобой, милочка? Здорова ли ты? – спрашивала ее мать.
– Так что-то тяжело… – ответила Лютик.
– Да! Сегодня душно в воздухе… – заметила мать.
– К ночи, вероятно, соберется гроза! – сказал отец.
«Вот еще беда!» – подумала девочка.
Мать посоветовала ей выкупаться. Лютик пошла с нянькой на реку и выкупалась, но ей легче от того не стало.
День 23 июня показался Лютику томительно-долгим, мучительным днем.
III
Ночь накануне Иванова дня
Наступает ночь – тихая, ясная…
Лютик лежит уже в постели с закрытыми глазами, но не спит. Она заложила руки под голову, и волосы ее темною, густою волной рассыпались по подушке. А сердце ее бьется, бьется… Страшно идти одной ночью… Ведь нужно будет зайти в лес, найти цветок папоротника, потом пройти по степи, к бугру… Положим, до леса недалеко, не более версты… А все-таки хорошо было бы взять с собою няню… Да!.. но нет! нужно идти одной, и она пойдет одна, и достанет клад и будет богатая, богатая…
В раскрытое окно льется из сада аромат цветущих лип, видно темно-синее небо, какая-то ночная птичка поет в кустах сирени…
Лютик сегодня, сейчас пойдет за кладом и только ждет, чтобы все поскорее улеглись, угомонились, чтобы не мешали ей. Наконец, в доме все затихло… Старинные дедовские часы, висевшие на стене против кровати, сказали Лютику: «пора!» Стрелка их приближалась к XI, и няня уже давно храпела…
Час настал. Лютик тихо поднялась, сняла с себя крест, положила его под подушку, оделась потихоньку, осторожно сошла с лестницы, пробралась через окно в сад, из сада в поле. Там она скоро напала на тропинку и пустилась бегом.
Когда она подошла к лесу, ей стало жутко. Лес стоял темный, безмолвный, величаво поднимая к небу свои раскидистые, зеленые вершины. Ночные тени лежали в чаще леса, и по лесу расходился какой-то таинственный шорох… Ах, Лютик! Не пойти ли лучше назад? Страшно ночью в лесу… Нет! она пойдет вперед: ей необходимо нужно достать цветок папоротника. А он расцветает только один раз в год, говорит няня, сегодня ночью… Если бы кто-нибудь указал ей этот цветок! Лютик не знала никаких цветов, кроме тех, что растут у них в саду, да и к тем она мало присматривалась.
– Няня говорила: белый, красивый, на высоком стебельке! Буду глядеть в оба… – вполголоса пробормотала Лютик и, вооружившись всем своим мужеством, стала продираться сквозь лесную чащу.
Крапива ей ноги жгла, верес цеплялся за платье, березы хлестали ее по плечам своими гибкими ветвями, ели кололи ей руки и лицо, сосны-великаны, гнилые пни и колоды загораживали дорогу, несносные комары и мошки больно кусали ее, слепили ей глаза. А Лютик упорно, терпеливо пробиралась в самую глушь… Мать ее, право, упала бы в обморок, а старая нянька сошла бы с ума, если бы узнали они, что их ненаглядная девочка, вся растерзанная, в оборванном платье, с растрепанными волосами, как безумная, бродит одна по лесу в такую позднюю пору…
