Лютер: Первый из падших - [45]

И хорошо, что это случилось. Растения обвили мое тело, не давая монстру утащить меня вниз. Хотя я был всего лишь подростком, меня тренировали с тех пор, как я начал ходить; тело мое, крепкое и мускулистое, было усилено примитивными системами брони. Как оруженосец, я еще не заслужил право носить полный силовой доспех, но моя полуброня все же включала системы, увеличивающие силу.

К несчастью, мои легкие сдались раньше, чем мышцы, и я не мог ни вздохнуть, ни перевернуться на спину.

Неожиданно послышались новые удары, из-за которых я подумал, что приближается второй зверь. Я жутко испугался, что моя жизнь оборвется через несколько мгновений. Что-то прыгнуло в воду; настигнувшая меня волна подняла болотную тварь вместе со мной. Из-за нехватки воздуха в моих глазах заплясали звезды, и я с ужасом ждал момента, когда еще одни челюсти сомкнутся на ноге, горле или животе, перекусывая меня пополам.

Но вместо этого раздался еще один мощный всплеск, и я почувствовал, как запястье освободилось. Согнувшись, я вырвался на поверхность и с облегчением глотнул воздуха, прежде чем закричать от боли.

Я почти ничего не видел, зато почувствовал, как меня тянут за плащ, оттаскивая назад. Моей первой мыслью было, что сухопутная тварь решила отбить добычу у болотного зверя, но когда я развернулся, чтобы хоть как-то атаковать, то с облегчением увидел громаду Аккадис. Зажав плащ зубами, она волокла меня к берегу, который, как я теперь видел, находился всего в нескольких метрах от того места, где меня чуть не утопили. В панике я решил было, что чудовище утянуло меня в самые темные глубины болота.

Фыркая, Аккадис оттащила меня на более сухую землю — по меньшей мере метров на сто от воды. Пока я восстанавливал дыхание и кашлял, стоя на четвереньках, она сторожила меня, расхаживая взад и вперед, словно часовой на стене.

В конце концов я упал на спину, тяжело дыша, и заплакал, обливаясь слезами ужаса и облегчения одновременно. Тогда Аккадис уткнулась в меня носом, и ее теплое дыхание было таким же желанным, как одеяло или жар костра во время дождя.

Хотя небо было окутано тучами, можно было рассмотреть, что дело шло к ночи. Я уже почти мог стоять на больной ноге, и раненая рука немного зажила; я как умел перевязал поврежденные конечности бинтами из рюкзаков. Как и у нашего последнего лагеря, здесь, казалось, не нашлось бы сухой древесины, чтобы развести костер, а у меня не было сил согнуть даже молодое деревце, чтобы сделать крышу. Посмотрев вверх, я увидел разрушенные остатки стен Серого Дома и разбросанные повсюду куски камня, по-видимому, обломки внешних укреплений, но понял, что больше не хочу углубляться в эти руины.

В нескольких метрах поодаль я обнаружил участок стены, с подветренной стороны от которого была сухая земля, но сухого дерева по-прежнему не находил. Аккадис побрела дальше по склону, пощипывая редкие сорняки и траву. После пережитого ужаса я чувствовал, что мое тело опухло, но даже тупая боль в запястье и лодыжке уже не могла помешать уснуть. Я сел, чувствуя себя подавленным и потерянным, и задремал.

Меня разбудило движение в кустах.

К этому времени совсем стемнело, и я услышал сопение, сопровождаемое шелестом листьев и царапаньем сдвинутых веток. Я подумал, что это возвращается Аккадис, но ни тяжелых шагов, ни громкого дыхания не раздавалось.

Я потянулся к пистолету, который благоразумно вынул из седельной кобуры, но из-за тумана едва видел собственную руку перед лицом, не говоря уже о более дальней цели. Прислонившись спиной к своему «укрытию», я перевел дух и медленно встал, все еще слыша приближающееся шарканье, теперь уже не более чем в шести-семи метрах от меня, но по-прежнему никого не видя.

Шарканье прекратилось, и я услышал резкий вздох чуть правее. Я прицелился туда, где, как я предполагал, находилось существо, и, уняв испуг, заставил себя не стрелять, пока не буду уверен, что попаду в цель.

Через несколько секунд я выстрелил, когда какая-то тень вырвалась из ближайшего кустарника.

При вспышке выстрела я разглядел зверя. Широкие челюсти и ряды зубов в палец длиной, сверкнувшие в ярком желтом свете. Темная чешуя — черная или, может быть, зеленоватая, блестящая и скользкая от болотной воды. Черные глаза, в зрачках которых отразился отблеск моего выстрела…

Болт попал зверю куда-то в бок. Послышался грохот разорвавшегося снаряда, зверь взвизгнул и отшатнулся. Но выстрелить еще раз я не успевал: зверь снова оказался почти у моих ног.

Чудовище преодолело разделявшие нас несколько метров в одно мгновение, за которое я развернулся и отпрянул влево. Моя броня словно заскулила, усиливая мышцы ног и отчаянно пытаясь повторить их паническое движение. В спешке я забыл то, чему меня учили на тренировках: для более эффективной работы доспеха следовало передвигаться слегка вприпрыжку. Вместо этого сервоприводы заикались и тряслись, чуть ли не сбивая меня с ног.

Сквозь собственное прерывистое дыхание я услышал треск листвы за спиной, и подумал, что теперь меня преследуют два зверя. Помня, что это существо смертоноснее всего в воде, я резко повернул и побежал вверх и наискось через склон. Здесь от моих доспехов было больше пользы: они ускоряли шаги, так что можно было перепрыгивать через упавшие стволы деревьев и с камня на камень.