Лютер: Первый из падших - [42]

— Здесь было поселение, и большое, — предположил я, остановив Аккадис рядом с наполовину погруженной в землю плитой. Она выглядела странно: слишком однородная, без текстуры. Сейчас-то я знаю, что такое феррокрит, и могу сказать, что материал был чем-то вроде него, но тогда я подумал, что это просто необычный камень.

— Город, — прошептала она, продолжая идти.

Я поскакал за ней. Сорняки цеплялись за копыта наших коней, пробиравшихся сквозь зелень, и волочились следом. Тучи сгустились еще больше, угрожая дождем, но ветер едва нарушал тишину — он был скорее влажным, чем прохладным.

— Это отсюда родом твои предки? — решился я спросить. — Они жили здесь? Поэтому ты так настаивала на том, чтобы ехать сюда?

— Да, это земли моих предков, — сказала она. — Серый Дом… он был старше даже Альдурука. Вероятно, когда-то он служил одной из пограничных крепостей. Раньше здесь все пересекали дороги, но болото поглотило и их.

— Вряд ли там есть на что смотреть. Я имею в виду путь дальше, — осторожно сказал я, указывая на руины, наполовину погруженные в почву. — Но можем рискнуть, если хочешь.

— Рискнуть в Сумеречные Болота? — Она посмотрела на меня так, словно я объявил, что мы пойдем пешком по Алаконскому морю.

Я рассмеялся.

— Разве ты не этого хотела? Зачем же тогда поругалась с Кири?

— Я… — она, казалось, до сих пор переживала из-за этого. — Я хотела поохотиться на Зверя в бывших владениях своих предков, а не заблудиться в болотах с привидениями. Серый Дом проклят и поглощен лесом, а людям пришлось бежать.

Это звучало причудливо, как и многие ее рассказы.

— На Калибане много затерянных городов, брошенных из-за вторжения леса, — попытался успокоить ее я. — Иногда дух Калибана становится слишком сильным, и сдержать его невозможно.

— Лютер, гибель этого города не тянулась годами, — с печалью произнесла Галасс, не сводя с меня испуганного взгляда. — Это можно было сравнить с полноценной атакой: сам Калибан в один миг пробудился, чтобы сокрушить город нападением зверей и растений… Колдун Эзрекиил как-то потребовал от моих благородных предков присягнуть ему на верность, а они в ответ бросили его в темницу. На следующую ночь городские стены буквально разорвало ветвями деревьев, а нефилла и Великие Звери ворвались внутрь, убивая всех подряд.

Я попытался отнестись к ее рассказу серьезно, но она прочла сомнение в моих глазах.

— Река Эревотер вышла из берегов и затопила большую часть руин, а то, что когда-то было большим холмом, превратилось в болото, — продолжила она, раздосадованная моим недоверием. — Посмотри, даже небеса над нами полнятся грозовыми тучами, как напоминание о гневе Эзрекиила.

Вспоминая сказки о колдовстве и рыцарской доблести, которые любил в детстве, я подчас удивляюсь, почему не поверил Галасс. Мне было трудно увязать небылицы для детей с реальным лесом перед глазами. Что-то во мне стремилось доказать ей, что в этом месте нет ничего мистического: мне хотелось объяснить, что все произошло из-за постоянно меняющегося ландшафта Калибана, и не более.

— Если мы хотим вернуться с великой честью, то должны совершить подвиг, — сказал я ей. — Подумай о том, как будущие оруженосцы рассказывают историю Лютера и Галасс, о том, как они отважились идти через Сумеречное Болото в поиске зверя, устроившего логово в ее родовых землях. Может, ты и не поднимешь Серый Дом из болот, но сможешь вернуть его славу. Да, кстати! Я говорил тебе, что мое красноречие способно поколебать даже самое неприступное сердце?

Галасс поразмыслила над моим предложением, и я увидел, как выражение страха на ее лице превратилось в желание. Она протянула руку в перчатке, сжав кулак, и я стукнул по нему своим в рыцарском согласии.

— Но кое в чем ты ошибся, — сказала она, и ее улыбка вернулась впервые с тех пор, как мы расстались с Кири. — Барды будут петь о великолепной Галасс и Лютере, а не наоборот!

Итак, мы поехали дальше.

Я думал, что руины города и были границей Сумрачного Болота, о которой предупреждала Кири, но к полудню смысл ее слов стал намного яснее. Леса уступили место болотистой низине, за исключением поросших деревьями холмов среди ила и тины примерно в километре впереди. Их вершины были увенчаны развалинами древних зданий.

На протяжении нескольких километров почва становилась все более топкой, пока скакуны не начали вязнуть в ней, тяжело дыша. По возможности мы передвигались обходным путем от одного холма к другому, время от времени останавливаясь на самой сухой земле, которую только могли найти. В довершение всего широкую лощину, в которую мы спустились, заполнял туман, сужая нам обзор всего до пары сотен шагов, а холмы, служившие ориентиром, превратились в далекие тени.

Именно тогда у меня появились первые дурные предчувствия, но Галасс была поглощена новым планом, и я не хотел показывать ей, что боюсь. Сумерки еще не наступили, но тучи уже сгустились, солнце почти не светило, и мы решили разбить лагерь на вершине холма, пока не стемнело окончательно. Мы нашли относительно сухую землю и, привязав наших коней к кривым деревьям, принялись разводить костер и строить укрытие.