Лютая зима - [23]

- Проговорилась... Впрочем, это только нижним чинам нельзя говорить, а вам можно, да вы и без меня это узнали бы, конечно... Идем в наступление через несколько дней.

- Вот видите, - в наступление, - так же тихо повторил Ливенцев, оглянувшись по сторонам, так как они стояли на улице села. - И вам все-таки нисколько не страшно?

- Ничуть!

Ливенцев хотел было сказать: "А я и не предполагал даже, что вы были так несчастны там, в Херсоне, что пришли к мысли о самоубийстве", - но сказал:

- Ну, дай бог, чтобы нас с вами не серьезно ранило, а как-нибудь слегка... Впрочем, если вы успели выписать из Москвы непробиваемый панцирь Савина...

Рядовой седьмой роты совсем по-женски махнул перед его лицом мягкой розовой ладонью и отошел, улыбаясь.

Ливенцев думал, что никто из нижних чинов их полка, кроме рядового Анны Хрящевой, не знает, что их ждет через несколько дней, однако Демка Лабунский, обычно хмурый, был торжествующе радостен, когда случайно встретился с Ливенцевым.

Едва не забыв отдать ему честь, Демка вытянул руку в сторону отдаленного гула и почти крикнул:

- Вот они как! Здорово! Скоро и мы туда тоже.

- Мы? Мы туда не пойдем, - здесь стоять будем, - строго старался смотреть на него Ливенцев. - Откуда ты взял, что мы туда пойдем?

Но тоном большого превосходства, знатока перед круглым невеждой, Демка протянул, подмигнув насмешливо и вздернув левым плечом:

- Зде-есь стоять! Когда мы только третьего батальона и ждали, а то бы мы еще вчера пошли.

- Да откуда ты взял это, Аника-воин?

- От-ку-да! Когда все, как есть, говорят, что пойдем наступать на австрийца.

После ужина, во время поверки, во всех ротах полка записывали бомбистов, и, кроме того, объявлено было двум ротам - третьей и шестой, чтобы завтра с семи часов утра они отправились в деревни влево и вправо от села Звинячь на поиски соломы и дерева для окопов; при этом разрешалось ломать и сараи фольварков, если они еще уцелели.

Полк начинал уже жить фронтовой жизнью, а мокрый пухлый снег продолжал падать ночами и подтаивать, оседать, делаться жижей, брызжущей из-под ног днем.

Первую звиняческую ночь Ливенцев спал крепко, отчасти от усталости, отчасти от сознания того, что все подготовки и подходы к последней цели его жизни (как и миллионов жизней кругом) - сражению из-за куска земли окончательно завершены: круг сомкнулся.

На другой день, - все было бело и нежно кругом от снега, - пришел в обед второй полк их бригады, который был в то же время четвертым полком дивизии; с ним вместе подтянулись отставшие их полка. К вечеру улицы запрудили двуколки обозов; наконец, дымящиеся, мокрые кони дотащили орудия и стали, встряхивая головами и нося боками. Другая бригада дивизии еще раньше оказалась в сборе в соседнем селе Бучковце, и один из полковых командиров этой бригады, полковник Фешин, по своему почину и с согласия начальника дивизии генерала Котовича, успел уже произвести рекогносцировку той части позиций, какая приходилась на долю дивизии. С результатами этой разведки Фешина счел нужным познакомить своих батальонных и ротных командиров Ковалевский.

Несколько более зажиточных семейств выехало из Звинячи подальше от беспокойного и прожорливого фронта, и штаб полка поместился в одной из покинутых халуп. Халупа эта была сравнительно с другими большая, однако командиры рот разместились в ее горнице с трудом.

Ковалевский показался всем, не только Ливенцеву, небывало озабоченным, и когда прапорщик Кавтарадзе вздумал пошутить, сказав громко: "Совет в Филях!" - Ковалевский только глянул на него долгим и неподвижным взглядом, не отозвавшись ни словом, как это он сделал бы в другое время. Перед ним на столе лежали карта и набросок расположения австрийских позиций, бегло сделанный карандашом. На этот именно набросок на сером узеньком клочке бумаги он смотрел довольно долго, прежде чем начал говорить глухо, против обыкновения, и напряженно:

- Господа офицеры, я... нахожусь в некоторой нерешительности, хотя мое личное правило всегда было таково: хороши только те сюрпризы, о которых предупреждают заранее... А когда мы должны приступить с вами к такому чрезвычайно серьезному делу, как наступление, тут сюрпризы всякого рода совершенно неуместны. Но вот для австрийцев большим сюрпризом явится то, что на тихий сравнительно фронт явилась наша седьмая армия - сила свежая, очень хорошо снабженная, численно большая и с талантливым руководством...

Тут Ковалевский забывчиво постучал о стол карандашом, который был у него в руке, и раза два повторил:

- С талантливым руководством, да! С талантливым руководством... Едва ли появление нашей армии на фронте останется неизвестным противнику, едва ли, да, - но мы со своей стороны должны делать все, господа, чтобы себя пока не обнаруживать, и всякие разговоры с нижними чинами о готовящемся нами наступлении я ка-те-го-рически воспрещаю, господа, - категорически! Разведка австрийских позиций нам пока тоже воспрещена штабом армии, но, поскольку мы все-таки должны готовиться к наступлению, то-о... вот, полковник Фешин... путем опроса офицерских чинов стоящей на позициях впереди нас дивизии из состава другой армии добыл кое-какие необходимые нам сведения... необходимые сведения... Что же мы прежде всего должны иметь в виду?.. Прежде всего не будем строить себе иллюзий насчет того, что операция пустяковая. Она не пустяковая, нет, и я лично кладу все надежды на нашу тяжелую артиллерию... Позиции противника сильны. Они расположены на нескольких высотах. Колючая проволока - в несколько рядов. Между этими позициями и нашими - долина речки Ольховец... Ольховец, да... Четыре аршина шириною Ольховец... Пожалуй, даже и речкой нельзя назвать, - ручей, а? Ручей Ольховец... но он пока не замерз - это одно, а второе, и очень существенное: он протекает по очень топкой долине, по очень топкой, - это имейте в виду. Нам, конечно, дадут средства для переправы, - об этом, разумеется, позаботится штаб армии. Дальше мы должны овладеть теми позициями, какие нам будут указаны, и прорваться в долину реки Стрыпы, в которой сохранилось много сел и деревень. Между нашими же и австрийскими позициями уцелела одна только хата, - одна хата... весь наш актив, - одна хата!.. Носит она у нас название - хата на Мазурах. Никаких деревьев, даже и одиноко стоящих, нет, - и лес и солому нам надо заготовить где-то в тылу, чтобы перебросить в район атаки. Надо устроить несколько землянок и для перевязочных пунктов, чтобы не замерзли раненые, и просто для обогрева. Возможно, что мы получим хотя бы для двух-трех рот белые халаты в целях мимикрии. Прошу иметь в виду, господа, что я, может быть, даже несколько выступаю за границы своих полномочий на сегодняшний день, так как сегодняшний день пока еще день тайн и всяческих там недомолвок. Но я, во-первых, надеюсь на то, что вы обдумаете, что я вам сказал, про себя, проштудируете карту местности, вообще войдете в курс дела, в объеме боевой операции, какая нам предстоит. Я хочу, чтобы вы, господа, шли вперед с открытыми глазами, а не вслепую. В бою вы, каждый из вас, должны проявить свою инициативу, а откуда же она может взяться, если вы не знаете наперед, что вас ожидает? Каждый из вас, конечно, знает своих подчиненных, кому и что можно доверить, от кого и чего можно ждать. Продумайте их как следует всех и проверьте их возможности. Кстати, получились приказы по фронту насчет нижних чинов. Содержание этих двух приказов такое...