Люмен - [62]

Потому что осколки заполняют мое сознание. Осколки моей памяти. Перед моими глазами мелькает картинка, там на лице Дэра то же самое выражение, а его кольцо точно так же сияет в лунном свете, когда он пытается мне что-то поведать. Это его признание, и он сильно встревожен, расстроен, взбудоражен.

Это ночь трагедии. Точнее, этот момент случился до несчастного случая. Я вижу, как движутся его губы, но не могу разобрать ни единого слова. Такое чувство, будто он находится в вихревом тоннеле, а все его слова статичны. Я уже видела эту сцену раньше в одном из своих снов.

Я напрягаюсь в надежде услышать те слова из моего воспоминания.

– Что-то не так? – спрашивает меня Дэр, наклоняясь еще ближе: его горячие губы скользят по моей шее, а руки заставляют отклониться назад.

Нельзя представить себе более неподходящего момента для возрождения моих воспоминаний, но именно сейчас, когда от прикосновений Дэра все мое тело загорается миллионом огоньков, осколки наконец становятся на свои места, склеиваются воедино. Разрозненные кусочки пазла собираются в единую картину. Наконец-то!

Память возвращается ко мне, и я резко вздыхаю от изумления, отстраняясь от него.

– Я вспомнила, – шепчу я.

Дэр замирает в недоумении, искры мечутся в его ониксовых глазах, а его ладони застывают на моих плечах.

– Я знала тебя… так давно… ты… все это время ты был здесь ради меня. Ты приехал сюда из-за меня.

Его глаза закрываются, будто падает занавес, и я понимаю, что права.

Его дыхание сбивается, а руки дрожат, когда он держит меня так крепко, прижимая к себе и отказываясь отпускать даже сейчас.

– У тебя остался один вопрос, Калла, – напоминает он мне, и его голос звучит очень мрачно, – задай мне его.

Итак, несмотря на страх, сковавший мое сердце железными цепями, и кровь, застывшую в моих венах и ставшую льдом… я делаю это.

– Что реально? – в конце концов спрашиваю я, тщательно подбирая слова. – Я уже не могу понять, где проходит грань между жизнью и моими фантазиями. В моей памяти огромные пробелы, а те воспоминания, которые рождаются в моей голове, кажутся мне чем-то невообразимым.

– В них нет ничего невозможного, – опровергает мои слова Дэр, – тебе нужно поверить мне.

– Объясни мне! – прошу я его. – Пожалуйста. Пожалуйста! Я больше не могу все это выносить. Мне нужна правда.

– Откуда начать? – с грустью в голосе покоряется моим уговорам Дэр.

– Начни с той ночи, когда умерла моя мама, – предлагаю я.

Я замечаю колебание в его взгляде, но ему удается собраться с силами.

– Ты хорошо помнишь ту ночь? Ты помнишь кровь на моих руках и лице?

Не дождавшись, пока он закончит фразу, я уже начинаю мотать головой из стороны в сторону, слишком шокированная, чтобы признать это. И не потому, что я не могу ничего вспомнить, а просто потому, что вспоминать не хочу.

– Было очень много крови, – воскрешаю я в памяти тот страшный момент. Кровь сочится по вискам Дэра, стекая на его рубашку.

Я вспоминаю, как его одежда приобретает багровый оттенок, жуткое красное пятно расползается по его груди.

– Я не могла понять, чья это была кровь: твоя или… ее.

– Ни то ни другое, – отвечает он, на его лице тяжелый отпечаток смерти. – Это была кровь Финна.

Но это кажется мне невероятным, потому что смерть Финна была всего лишь плодом моего воображения. На самом же деле погибла моя мать.

– Все это время ты поддерживал меня. – Мои губы дрожат, когда я произношу это. – Ты поддерживал меня, когда я была готова скатиться в бездну. Ты был со мной рядом, когда я так ждала… Финна.

Я так ждала, когда Финн позвонит мне.

Я ждала, и ждала, и ждала.

Где-то вдалеке тревожно выли сирены, а мне оставалось только измерять шагами комнату.

Дэр кивает.

– Я всегда старался поддерживать тебя, Калла.

– Когда пришел отец и сказал… когда он рассказал мне об аварии, все остальное потеряло всякий смысл, – вспоминаю я, уставившись на океанскую даль: Господи, почему я всегда чувствую себя такой крошечной, когда смотрю на этот бесконечный водный простор? – На самом деле все вокруг лишилось для меня прежнего значения. Все, кроме него. И ты тоже исчез из моей памяти, Дэр.

Правда тяжела.

Правда причиняет мне боль.

И теперь она открывается передо мной, словно вспоротая плоть, гладкая розовая мускульная ткань, словно алая кровь.

Дэр закрывает глаза. Свои сияющие черные глаза.

– Я знаю, – мягко произносит он, – ты забыла меня. На несколько долгих месяцев.

Мы знаем это. Мы оба это знаем. Именно поэтому мы сейчас здесь, стоим вместе на краю океана, пытаясь воскресить мои воспоминания. Кажется, они ушли куда-то очень глубоко, словно погрузились в морскую пучину. Они оставались там слишком долго, скрываясь от моих глаз под ужасающей толщей воды.

Сейчас же я изо всех сил пытаюсь вцепиться пальцами в ускользающие воспоминания, вытянуть их обратно. Однако они упорно не желают подниматься на поверхность. Поэтому мне не удается уловить все до единого осколка.

Но кое-что у меня все-таки получается вспомнить.

Горящими глазами я пристально смотрю на Дэра.

– Ты в чем-то признался мне тогда. И это напугало меня.

Похоже, веки Дэра тяжелеют, опускаясь вниз. Может, потому, что на них ложится тяжесть вины?