Люмен - [57]

Поймав себя на этой мысли, я замираю, только мои пальцы остаются на его груди.

Когда это было?

Я отчаянно пытаюсь сфокусироваться на этом воспоминании, вспомнить детали того дня, словно продираясь сквозь непроглядный туман, но единственное, что мне удается выловить, – это живая и реалистичная картинка того, как Дэр яростно наносит удары, один за другим, словно мачете, словно заведенная машина.

– Что случилось? – спрашивает он, глядя на меня.

– Я… – Я даже не знаю, что ему ответить. – Иногда во мне будто просыпаются воспоминания о том, чего не было на самом деле, – наконец признаюсь ему я, и меня совершенно не беспокоит, как я теперь буду выглядеть в его глазах.

Дэр пристально смотрит на меня так долго, как не смотрел никогда, его взгляд такой глубокий, прожигающий насквозь.

– Почему ты считаешь, что их не могло быть на самом деле? – отвечает он мне вопросом.

Я горько усмехаюсь.

– Просто потому, что этого не могло случиться в реальности. Если бы ты мог прочитать мои мысли, то бы понял почему.

– Но ведь я есть в твоих воспоминаниях, верно? – спрашивает Дэр, и каждое его слово входит в меня, словно нож в кусок масла.

– Ага, – отвечаю я, – обычно это так.

Он открывает рот, чтобы ответить мне, но я останавливаю его, потому что он снял свою кофту, и его кожа начала покрываться красноватым загаром.

– Ты не боишься заболеть раком кожи? – спрашиваю я, пристально глядя ему в лицо.

– Не боюсь, – только и отвечает он.

Я не берусь спорить, потому что, если честно, мне очень нравится его обнаженная грудь, и подвижные мышцы на его плечах. Прежде чем вернуться обратно к штурвалу, я задерживаюсь рядом с ним еще на некоторое время только ради того, чтобы прикоснуться пальцами к его татуировке, прочувствовать каждую букву своими руками. Кончиками пальцев я ощущаю, как горяча его кожа, и по телу пробегает дрожь. Мне приходится плотно сжать зубы, чтобы унять ее.

– Я хочу показать тебе кое-что интересное, – сообщаю я, выводя лодку из бухты и направляя ее к небольшому скалистому утесу, расположенному вдалеке.

У нас уходит всего десять минут, чтобы добраться туда, и я стараюсь подвести судно как можно ближе к берегу, чтобы из него можно было сразу сойти на землю.

Я протягиваю руку Дэру, и он охотно держится за нее, поднимаясь по камням вверх и не отставая от меня ни на шаг. Мы как будто взбираемся по огромному скалистому пальцу, растущему прямо из земли, и наша цель – добраться до его конца, который находится на самой вершине.

Наконец мы достигаем нашего пункта назначения, Дэр опускается на землю, и я рядом с ним.

Вокруг нас нет ничего, кроме воздуха и воды, мы здесь совсем одни, и никто не сможет подсмотреть за нами или подслушать разговор. Здесь я не чувствую себя беззащитной рыбкой в большом аквариуме, у всех на виду.

Соленый ветер развевает волосы Дэра, треплет их, и я поворачиваюсь к нему.

– Я хочу использовать свой следующий вопрос, – говорю я ему.

Он ухмыляется.

– Уже? Мне казалось, что прошло всего несколько дней с тех пор, как ты задавала один из своих вопросов.

Я пропускаю его слова мимо ушей.

– Почему ты такой галантный?

На самом деле смысл моих слов скорее следующий: «Почему ты так упорно держишь дистанцию?»

Он меняет положение и садится по-турецки.

– Значит, ты заметила?

По его голосу понятно, что он иронизирует, и я закатываю глаза.

– Серьезно. Почему ты пытаешься заставить меня делать что-то ради моего же блага, когда я сама не горю желанием это делать? Это все ради репутации джентльмена? Может быть, роль галантного юноши вообще переоценена, да и само понятие устарело?

Он усмехается, прикрывая глаза от солнца длинными пальцами одной руки. Я пристально смотрю на сияние его серебряного кольца в лучах полуденного солнца.

– Поверь мне, все не так, как тебе кажется. – Интонация, с которой он это произносит, такая понимающая, такая странная.

Я вскидываю бровь, а он вздыхает.

– Мой отчим, несмотря на богатство и благородное происхождение, совсем не был джентльменом за закрытыми дверями нашего дома. Еще в те времена, когда я был совсем ребенком, я твердо решил, что никогда не стану таким, как он. Мне нравилось читать дневники моей матери, потому что это все, что осталось мне после ее смерти, и она всегда говорила мне, что хотела бы видеть меня джентльменом, когда я вырасту. Она описывала все эти черты с таким… трепетом, что я сразу понял: именно таким я хочу стать. – Он замолкает. – Так что, теперь ты будешь подшучивать надо мной?

Дэр внимательно смотрит на меня: четко очерченная линия подбородка, твердость и решимость в глазах. Внезапно я осознаю, что мне безумно хочется протянуть руку к его лицу и провести тыльной стороной ладони по его колючей щетине.

– Нет, – отвечаю я, – я бы ни за что не стала над тобой насмехаться. Расскажи лучше, зачем ты читал дневники своей матери?

– Потому что она умерла, когда я был маленьким.

Боже, этим рассказом он затронул во мне какую-то скрытую струну, некую часть моей души, отвечающую за материнские чувства, за мое желание защитить его от всех бед, даже от самой себя, если потребуется.

– Что именно делал твой отчим?

Мой вопрос звучит совсем тихо, может, от своей простоты, на что Дэр снова вздыхает.