Людовик и Елизавета - [56]

– Удастся, месье Николя, удастся! – затараторила Полетт, вскакивая с места и хватая старика за руку. – Идите к нам, подсаживайтесь, и я сейчас расскажу вам, что у меня имеется новенького. Вы увидите, что у нас очень много надежд, а ведь вы сами слышали, какие условия поставила Жанна!

– Нет уж, пойдемте лучше в сад, – сказала Жанна, – а то здесь слишком жарко. Кстати, скоро должен появиться еще один человек, который даст вам самые последние сведения о России.

– Вот как? Кто же это такой? – спросила Полетт.

– Это Нарышкин, бывший в последнее время самым близким человеком к царевне Елизавете. Нарышкин – человек очень энергичный, умный, но чересчур увлекающийся. Он затеял целый заговор и хотел одним мановением руки возвести царевну на престол. Но разве такие дела совершаются без подготовки, сразу? Конечно, нечего и говорить, что заговор был сейчас же обнаружен. Нарышкину пришлось бежать из России, и вся эта нелепая затея только ухудшила положение принцессы Елизаветы!

– Однако, – сказала Полетт, – значит, в России действительно имеется хорошая почва для переворота, и ее следует только немного подготовить?

– На это тебе ответит Нарышкин, а теперь идемте в сад, и ты расскажи нам, что у тебя имеется новенького!

Общество перешло в сад, где и расселось вокруг стола, куда слуги принесли воду со льдом и вино.

– Боюсь только, что месье Столбин не поймет меня, – сказала Полетт.

– Я понимаю гораздо лучше, чем говорю, – отозвался тот.

– А чего он не поймет, он спросит у меня, – заметила Жанна. – Ну говори же, Полетт, говори!

– Так вот, дорогие мои. Вы знаете, что в последнее время главный интерес сосредоточился вокруг кандидатуры на место покойного Тремуйля. Король, осаждаемый с трех сторон, совершенно потерял голову, но мне с сестрой удалось все-таки склонить его на нашу сторону. Не буду описывать вам все наши мытарства, ухищрения, старания. Скажу просто, что теперь в моих руках находится подписанный королем приказ о назначении на место Тремуйля, дающий право указанному в приказе лицу требовать в случае отмены приказа возмещения в четыреста тысяч ливров. Вместо имени там оставлено пустое место. Стоит мне только вписать туда кого-либо – и готово!

– Молодец, Полетт! – сказала Жанна.

– И что только эти бабы с нашим братом делают! – ворчливо кинул Очкасов.

– Конечно, Луиза, как истинная овечка в области политики, хотела сейчас же вписать имя герцога Люксембургского. Но я попросила ее предоставить это дело мне. Пока имя не вписано, приказ является сильным оружием в моих руках. Ведь мы хотели показать кардиналу Флери степень своего влияния. Уже тот факт, что приказ у меня, доказывает нашу победу и торжество. Но как знать, говорила я, в какую сторону обернутся обстоятельства? Вчера днем выяснилось, что то совещание, которое мы задумали еще в прошлом месяце, должно состояться сегодня…

– Разве? – спросил Суврэ. – А я ничего не знал!

– Вот поэтому-то я и отправилась разыскивать вас у Жанны! – ответила принцесса. – Вы внесены в список приглашенных лиц. Ну, слушайте дальше! Уже совсем поздно вечером ко мне вдруг является маркиза де Бледекур и просит принять по очень важному делу. Оказалось, что ее прислал ко мне сам кардинал. Флери передал мне через нее свои условия: или я дам сейчас же честное слово, что на место Тремуйля будет назначен молодой Флери, или все мои планы и замыслы потерпят полное крушение: он не только провалит мои проекты в глазах короля, но даже, если король все-таки согласится со мной, устроит так, что Франции станет невозможным вмешиваться в русские дела, не восстановив против себя всей Европы. Маркиза Бледекур прямо указала мне, что кардинал не остановится ни перед чем. Война или мир – это всецело зависит от моего ответа!

– Но разве кардинал знал о существовании имеющегося у тебя приказа? – спросила Жанна.

– Нет, но он понимает, что, если к его желаниям присоединюсь и я, тогда король не устоит.

– Что же вы ответили? – спросил маркиз.

– Я ответила, что не могу дать теперь никакого ответа, что я рада миру с кардиналом, но не испугаюсь и войны. Во всяком случае, я должна сначала знать, могу ли я твердо рассчитывать на поддержку кардинала, если решу оказать ему просимую любезность. Маркиза дала мне от имени Флери его честное слово! После ухода маркизы, кинувшей мне на прощанье, что кардинал усмотрит в уклончивости ответа вызов, я стала обдумывать положение. Я решила до исхода нашего совещания ни в коем случае ничего не решать. Посмотрю сначала, как будет держать себя кардинал. Кроме того, я хотела посоветоваться и с вами, друзья мои.

– Полетт, – сказал маркиз, – повторяю вам то, что я однажды уже говорил вам: не перетягивайте струн, потому что даже победа над кардиналом будет для вас поражением. Вы поступили очень умно, выказав такую твердость. Но сумейте вовремя пойти на соглашение!

Полетт хотела что-то ответить, но в этот момент калитка сада открылась, и показался высокий красивый молодой человек, одетый со всей щепетильностью французских щеголей XVIII века. Полная гордого достоинства свобода манер ясно доказывала его принадлежность к хорошему обществу. Это был Семен Кириллович Нарышкин, один из многих интимных друзей Елизаветы Петровны, за которого она одно время даже мечтала выйти замуж, причем был проект объявить Нарышкина и Елизавету императором и императрицей. Излишняя горячность Нарышкина повела к обнаружению заговора, что, как уже знает читатель, заставило его бежать во Францию и поселиться там под псевдонимом Тенкин.