— Я кому сказала! — замахнулась Валенок корягой. — Живо, если самим не надоело жить!
— Не ты слышал, а видел, Лаб-Ух…
Молдова едва успел отскочить от дубины, и сам оступился, угодив туда, куда столкнул ещё и напарника.
— А-а-а… — донеслись их крики из ямы. И затихли.
Класуки замерли на краю, стараясь разглядеть, что происходит внизу у дна. А там полная идиллия. Три мужика и в лучших русских традициях «напиваются» дурманящими плодами, кои оказались за пазухой у одного из них.
— И что ты будешь делать с ними… — всплеснула руками Тушёнка, обзавидовашись, а вновь облизывалась, несолоно хлебавши.
— Горбатого даже могилой не исправить, — прибавила Валенок.
Ну и фразы у неё, а юмор также чёрный. Сразу и не поймёшь: то ли шутит, то ли правду говорит то, что думает, а явно на уме — и не в себе.
Огрызки полетели под ноги монстра, и оно потянулось к ним, зачавкало.
— Точно, плотоядное, аки корова… — констатировала факт Тушёнка.
— А ежели бык? — были завёрнуты все мысли у Валенка на то самое, чего не хватало, лишившись мужа.
— Даже и не знаю, а чё те на это сказать, подруга! Пожалуй, нам и впрямь с тобой пора в лагерь возвращаться. Эти ещё нескоро пожалуют оттуда, а и нас не особо! Так что давай, пойдём и всё расскажем, как есть!
Тушёнке всё ещё хотелось есть, а всегда и была намерена есть. У неё по жизни, когда не спроси — будешь? Ответ однозначный — хочу!
Вот и решила: Вежновец поделится с ними жарким из хренозавра, если она расскажет ему про собственный трофей с Валенком.
— Только ты молчи, говорить буду я сама — дескать, Лабух с Молдовой и Чёртом по моему наставлению ещё вчера в лесу устроили ловушку, а сегодня в неё загнали эту доисторическую корову. Всё поняла?
Поймав на себе недоумевающий взгляд подруги, Тушёнка остановилась.
— Ну, чего опять не так, а не Слава Богу? Я дело говорю — предлагаю! Надо же и нам, как устраиваться в этой жизни, тем более диком мире! Я для себя, например, решила: выбью себе должность шеф-повара! Зато всегда буду сыта! Пойдёшь ко мне в помощницы — командовать иными девками? Выберем себе таких, кто не особо привередлив, и будем жить припеваючи, а долго ли умеючи!
— Ты явно не в себе, подруга!
— Сама ты… Валенок…
Ссориться класуки и не думали, меж ними как подругами состоялся обычный в таких случаях разговор.
— Да делай что хочешь, а как знаешь! И поступай, только меня больше не привлекай…
— Да тут ответственности никакой! Ну, сама посуди, Валенок! Прикинь, что к чему, а взвесь все «за» и «против»! Можно и тут пристроиться жить, не тужить, если особо не заморачиваться, а радоваться тем мелочам, которые предоставляет нам жизнь!
— Чтобы ты и мелочилась? Явно прибедняешься!
— Ну так, лиха беда начала, Валенок! Обживёмся и мужиков себе найдём…
— Среди студентов?!
— Ну, ни дикарей же! Хотя…
— Ты с ума сошла!
— Да это я так… сказала… не со зла, а… Не подумавши ляпнула! Забудь, словно ничего и не было, а я и не говорила! Соответственно ты ничего не слышала!
* * *
Мих замер, Зуб рядом с ним и их ручная зверюга тут как тут. А чуть в стороне от них остановился Варвар с пятью новоявленными практикантропами. Все прислушивались, затаив дыхание. А затем по сигналу старшего соединились.
Он указал им на отпечаток необычного следа, который обнаружил по запаху Вый-Лох. На зверюге вздыбилась шерсть, а глаза налились кровью. С клыков и вовсе закапала бешеная слюна. Животное не было похоже само на себя — прежнего. С ним вообще творилось нечто невообразимое.
— Что это, а кто, может быть? — озвучил Зуб резонный вопрос возникший не только у него.
— Думать всем… — настоял Варвар.
Да только ничего путного на ум не приходило. Примитивное воображение человека рисовало жуткое чудовище, но надо было сопоставлять домыслы и догадки с реальностью. А были таковы: огромным оно быть не может. И весить от силы центнер. Если не меньше того. Да и рост вырисовывался не такой большой. Но чтобы оно могло насторожить и разозлить такого гиганта в сравнении с ней, как ручную зверюгу людей — нонсенс? Загадка, а та ещё тайна и покрытая завесой мрака.
— Думайте, парни! Думайте! — настаивал Мих.
Меж тем держал руку на тетиве, а на ней стрелу, готовясь выстрелить в любую секунду, если вдруг последует визуальный контакт с обладателем отпечатка на земле.
След выглядел точно лапа курицы, но увеличенная в размерах до человеческой стопы — три когтистых фаланги-пальца спереди и одна сзади в качестве упора.
Следопыты из числа неопытных натуралистов закрутили головами по сторонам, силясь обнаружить иные следы — и не только на земле.
Вывод верный — с одной стороны, а с другой — кто знает, с чем пока столкнулись заочно. А, похоже, с тем, с кем ночью, перепуганный до смерти часовой.
Мих намеревался у него об этом спросить, надеясь: к нему вернётся дар речи, а с ним и нормальное восприятие здешнего мира. Да — жуткого и жестокого. Но такова уж их участь. Однако сдаваться на милость судьбе не собирался и шёл наперекор, а обычная для него практика. Вот и эта получалась такой — полевая: хуже некуда. А и быть не могло, когда действительность с завидным постоянством опровергала данное мнение человека, считая его ошибочным.
