Людоед на первом этаже - [45]

- Тогда не провоцируй меня. Убери эту отвратительную грязь, а потом спускайся на кухню и найди что-нибудь, что мы можем поесть.

У них ушло больше часа, чтобы отскрести ириски от батареи. После чего Дуглас спустился на кухню и сделал всё возможное. Его всё возможное оказалось большим количеством слипшейся комками, холодной консервированной фасоли.

- Это всё, что ты смог? – недовольно спросил Людоед.

- Это единственное, что я умею готовить, - объяснил Дуглас.

Каспар, Джонни и Гвинни были поражены его невежеством.

- Мы все можем приготовить яичницу с беконом, - сообщил Каспар. – А Гвинни умеет много всего.

- Слава Богу! – сказал Людоед. – Тогда верните фасоль в консервные банки и сделайте яичницу с беконом.

Они повиновались. Гвинни подумала, что фасоль, возможно, не будет храниться в открытых банках, так что Каспар подогрел ее на сковороде.

- Сходи спроси Малколма, хочет ли он ее съесть, - велел он Джонни.

- Где Малколм? – спросил Людоед. – Ушел с головой в какой-нибудь эксперимент?

- Нет, он заболел. А ты даже не заметил, - ответил Дуглас.

Джонни нашел Малколма спящим – шесть карандашей стояли на подушке, будто охраняя его. Его лицо было таким изнуренным и бледным, что Джонни забеспокоился. Но говорить Людоеду нет смысла. Ему было наплевать, живы они или умерли – возможно, с небольшим предпочтением в сторону их смерти.

На этой мысли в голове Джонни зародилась идея. Он подошел к столу, где Малколм оставил химический набор, и осторожно осмотрел его, чтобы понять, как Малколм работал над поисками невидимости. К своему удовольствию, он обнаружил, что Малколм оставил лист с записями. Джонни, который всё держал перемешанным в голове, был этим поражен, но лист всё равно взял. Затем, чувствуя себя довольно-таки бесчестным и бросая настороженные взгляды на спящего Малколма, он прочитал записи.

Это оказался список комбинаций, которые Малколм испробовал, используя один основной ингредиент из нижнего слоя и некоторое количество других веществ, и описание того, что он делал с каждой комбинацией. Тем или иным путем Джонни испробовал две трети этого. И теперь благодаря Малколму можно было не пробовать оставшуюся треть. Еще лучше – Малколм составил два направления для будущих опытов, которые должны были касаться «Dens Drac.» и «Petr. Philos.»[6], и оба их Джонни уже пробовал. Что оставляло только «Noct. Vest.», который не пробовал ни один из них. Они были очень близки! Джонни пообещал себе, что подарит Малколму формулу, когда найдет ее, чтобы компенсировать то, что он прочитал его записи, и тихонько вышел из комнаты.

- Он спит, - отчитался он внизу.

- Нам больше достанется, - с полным равнодушием заявил Людоед.

«Ну, погоди! – подумал Джонни. – Немного удачи, и к воскресенью ты будешь в тюрьме».

Все ели яичницу с беконом с таким удовольствием, что Гвинни с трудом набрала лишней еды для своего народа. Она смогла взять только консервированную фасоль, корку от бекона и старый мандарин. Сложив продукты в чайную чашку, она пошла наверх, чтобы как всегда позаимствовать у Малколма спиртовку.

Малколм по-прежнему спал, и карандаши по-прежнему стражей стояли на его подушке. Бледность его лица встревожила Гвинни. Некоторое время она стояла и смотрела на него, и чем дольше она смотрела, тем больше сердилась и жалела его. «Но говорить Людоеду нет смысла, - подумала она. – Ему всё равно». Кроме того, Малколма больным сделал Людоед, побив его прошлым вечером. Должно быть, он побил его ужасно сильно, подумала Гвинни. Джонни выплакал все глаза. Она смотрела на бледное лицо Малколма, почти забыв о том ущербе, который они с Джонни нанесли, и список преступлений Людоеда в ее голове увеличился. Побив мальчиков, Людоед сотворил нечто страшное с Салли – настолько страшное, что теперь не осмеливался сказать им правду. Он собирался отправить Каспара и Джонни в кошмарную школу – Гвинни знала, она должна быть кошмарной, если уж Дуглас предпочел остаться дома с Людоедом, но не отправляться туда. А теперь Людоеду всё равно, что Малколм болен.

Гвинни считала, что давно пора остановить Людоеда, пока он не сотворил что-нибудь еще.

Расправив плечи, она подошла к химическому набору. Самыми ядовитыми названиями ей показались «Noct. Vest.» (гадкое колючее название) и «Petr. Philos.», которое напоминало звук, который издаешь, когда тошнит. Гвинни взяла две чистые пробирки и аккуратно налила в них по две трети каждого химиката. После этого она с величайшей осторожностью наточила на подушку Малколма кучку карандашной стружки, чтобы карандаши не беспокоили его ночью, требуя накормить их. Затем, взяв пробирки и спиртовку, она ушла наверх.

Открыв дверь, Гвинни услышала беготню пылевых шариков. Она больше их не боялась – как боялась, когда Малколм впервые их создал, – но их было так много, что они ужасно шумели. Они бегали повсюду и пожирали еду ее народа. Народ забрал все ее шпильки и иголки, чтобы использовать против них как оружие. Этим вечером кукольный домик находился в осаде. Народ не давал Гвинни открыть его, даже когда она шуганула прочь пылевые шарики. В итоге ей пришлось протягивать им консервированную фасоль на чайной ложке через окно спальни.