Людмила Чурсина. Путь к себе - [5]

Но при этом она была по-своему артистична, любила танцевать, в Тбилиси научилась петь грузинские песни, была очарована мелодичностью языка, который до сих пор вспоминает и многое понимает, когда слышит грузинскую речь… А значит, то любопытство, которое привело ее для поддержки подруги в театральные институты, было чуть глубже, нежели, как ей в ту пору казалось, просто любопытство.

Хотя осознанной мечтой — никогда не было.

Это случилось само собой, по велению Судьбы.

Немало трудностей довелось испытать Людмиле Чурсиной на первых курсах Щукинского театрального училища — слишком высокий для девушки рост, довольно высокий по звучанию голос, да и по сценическому мастерству далеко не все удавалось, нередкими были тройки.

«Меня это приводило в отчаяние, — признавалась Людмила Чурсина в одном из интервью, — и к концу второго курса я решила уходить. Пришла к Борису Евгеньевичу (ректору института, Б. Е. Захаве. — Н. С.), говорю: „Борис Евгеньевич, Вы знаете, все-таки, наверное, я должна в другом вузе учиться, я занимаю не свое место“. Он, так хитро прищуриваясь, слушал, потом говорит: „Голубушка, позвольте нам поступать самостоятельно, не Вам решать. Когда надо, мы Вас выставим. Давайте-ка, продолжайте“. И как ни странно, я закончила с красным дипломом, речь выправилась…»

В этом воспоминании очень привлекают слова Людмилы Чурсиной, с которыми она пришла к ректору Щукинского училища: ощущение, что она занимает чье-то место не по праву. Многие ли способны на такое?..

К тому же судьба иногородней студентки той поры осложнялась еще и необходимостью подрабатывать. Чурсина вспоминала, как со своей подругой, будущей актрисой Театра им. Евг. Вахтангова Элеонорой Шашковой (она сыграет в фильме «Семнадцать мгновений весны» жену Штирлица в пронзительном эпизоде их молчаливой встречи в кафе. — Н. С.), пошли работать уборщицами в институт. «Это было замечательное время. Мы вставали в пять часов утра, на „двойке“ проезжали через всю Москву, приезжали на Старый Арбат, приходили в институт, убирали аудитории. Как зарядка: разминались, распевались. У нас душевая была на третьем этаже в институте. Вы представляете, что это за душ — по три струйки, но все равно. И к девяти часам мы приходили в аудиторию уже проснувшись, с включенными мозгами. Между тем московские студентки, наши подруги, приходили немножко сонные, потягивались».

И, вероятно, еще не до конца осознанно, тем не менее проявилась в Людмиле Чурсиной та черта, которая с годами и десятилетиями определяла все более четко характер: сила преодоления, стремление выложиться до конца, достигнуть недостижимого и стать в этом недостижимом одной из лучших.

Может быть, отчасти и это стремление привело Людмилу Чурсину еще студенткой в кинематограф?

Первые роли, в фильмах «Когда деревья были большими», «Утренние поезда», были совсем маленькими, мало кому запомнившимися чем-то, кроме редкой и непривычной во многом красоты начинающей актрисы. А вот в ленте «На семи ветрах» единственный эпизод у березы, из ствола которой начинает капать сок как предвестник весны, надежд, ожиданий, несмотря на свою мимолетность, уже остался в памяти — выразительной мимикой актрисы, теми чаяниями, что сокрыты были в душе молодой санитарки фронтового госпиталя, расположившегося на короткое время «на семи ветрах», чтобы вместе с армейскими частями двигаться дальше и дальше вперед, к Победе…

А вскоре судьба подарила Людмиле Чурсиной встречу с режиссером Владимиром Фетиным, снявшим ее в главной роли в фильме «Донская повесть». Ради этой роли совсем недавно принятая в труппу Театра им. Евг. Вахтангова Чурсина рассталась со сценой.

Она пришла в кинематограф, по верному наблюдению Татьяны Москвиной, опубликовавшей в журнале «Время культуры» к 50-летнему выходу на экран «Донской повести» великолепную статью с включением интервью с Людмилой Чурсиной, — на мой взгляд, одну из лучших об актрисе из всего, что доводилось читать. Татьяна Москвина писала не только о «Донской повести» и других фильмах и спектаклях с участием Людмилы Чурсиной, но об эпохе, которая была отмечена «временем небывалого взлета Вечной женственности на экране. Смело утверждаю, что такого количества отборных, первостатейных красавиц не знала ни одна кинематография мира. Советские Афродиты шли косяком, как сельди, — Татьяна Самойлова и Людмила Савельева, Нонна Мордюкова и Элина Быстрицкая, Анастасия Вертинская и Жанна Болотова, Ия Савина и Наталья Варлей, Людмила Хитяева и Людмила Гурченко, Тамара Семина и Наталья Кустинская, Лариса Лужина и Наталья Фатеева, Людмила Марченко и Валентина Малявина, Ирина Печерникова и Руфина Нифонтова, Марианна Вертинская и Галина Польских, Маргарита Володина и Светлана Светличная… и я не перечислила и половины. Но при такой жесткой конкуренции в сегменте „народного типа“ было некоторое пространство для, условно говоря, „любовницы атамана“, вольной молодой красавицы, в которой еще не чувствуется утружденность, замученность сельхозработами. Тут и пригодилась Чурсина».

Наблюдение — повторю — верное, но в чем-то можно с ним и поспорить: в перечислении имен, приведенных критиком, мне видятся некоторые «кандидатуры» на роль «любовницы атамана», но именно Людмила Чурсина показалась Владимиру Фетину и оказалась, в конце концов, идеальной исполнительницей, той самой Дарьей, что виделась режиссеру рядом с таким «атаманом», которого воплотил Евгений Леонов…