Людмила Целиковская - [30]

Письма публикуются без каких-либо сокращений, ибо в каждой их строчке – свежее дуновение полувековой старины. Исключены из текста лишь обратные адреса отправителей.

«Кутаиси, 12 февраля 45 г.

Дорогая Людочка Целиковская!

Прежде чем написать вам письмо, я целую неделю думала о том, как бы лучше написать письмо, чтобы вам при чтении его не заснуть, а я этого очень не хочу. Но несмотря на мои думы, которые продолжались целую неделю, к сожалению, ни к чему не привели. Поэтому, если письмо покажется скучным, то не бросайте его, а наберитесь терпения и прочтите его до конца. Хорошо?

Людмила… (Простите, но я отчество ваше не знаю, поэтому буду называть вас так, как называют меня, так как меня тоже зовут Людой.) Так вот, прежде всего разрешите вас поздравить с большим успехом, который вы заимели во всех ваших картинах, но особенно в к/ф «Антон Иванович сердится» и к/ф «Сердца четырех». Последняя идет у нас в данный момент в городе. Я ее просмотрела шесть раз, и мне еще хочется посмотреть столько, даже больше. Ну что я от вас в восторге и какая это для меня большая радость, когда на экранах кино появляется ваша чудесная головка, я писать не буду, так как для этого потребуется листов семь бумаги, а такое длинное письмо цензура не пропустит или же пропустит, но будет идти очень долго и придет к вам на тот год. А это совсем неинтересно.

Я, конечно, расписалась о пустяках, а самое главное, а именно причину, побудившую меня писать вам это письмо, не написала. Я хотела эту причину написать в начале письма, а вышло наоборот. У меня всегда так выходит, думаю одно, а пишу другое.

Милая Людочка! Мне очень хочется, чтобы вы мне хоть изредка, но писали. Мне это так сильно хочется. Я знаю, что вы или не напишете, или будете колебаться, не зная, кто я такая, хорошая ли или плохая, кривая или косая, и вообще, что я за тип. Людочка! Себя я описывать не умею, показывать свои хорошие и плохие стороны тоже не могу. Но чтобы вы хоть что-нибудь знали обо мне, скажу. Я дочь офицера, учусь на «отлично», а наружность моя очень схожая с вашей и Зои Федоровой. Мне 15 лет, учусь в 7 классе. Вот вкратце моя биография. Но я, милая, милая Людочка, уверена, что вы не будете жалеть о своей переписке со мной. Будете писать?

Мне хочется много, очень много спросить у вас и мне очень хочется советоваться с вами, так как вы хорошая актриса и можете посоветовать мне очень многое и которое пойдет мне в пользу. Так как я тоже хочу быть киноактрисой. (Я знаю, вы, наверное, сейчас смеетесь своим серебристым смехом надо мной.) Но я хочу быть по-настоящему актрисой, а не так, как другие, на словах. Поэтому вы поймете меня, почему я так хочу с вами переписываться. Понимаете? Я пишу, а ваша головка смотрит на меня с газетного портрета (так как карточки вашей, увы, у меня нет, невозможно достать, а зато газетных портретов ваших у меня много, вся стена почти завешана). И как бы я хотела, чтобы ваша головка со мной заговорила (как в к/ф «Ан. Ив. сер.»).

Ну, на этом я свое письмо заканчиваю. Только прошу, очень не смейтесь над своей тезкой.

Если можете, пишите, а если не хотите… то все равно дайте отрицательный ответ. Но все равно, приеду в Москву через три года, я вас тогда расцелую, а потом рас-тер-заю.

До свидания. Целую много раз.

Люда».

«Москва, 18 февраля 45 г.

Здравствуйте! Шлю я вам свой привет и наилучшие пожелания, а главное, желаю успехов в вашей работе на сцене. Вы извините меня, что я вам надоедаю, я не с целью, а просто иногда бывает на сердце, что кошки скребут, ну я и беру перо, чтобы отогнать от себя мрачные мысли. А вы тем более мне не отвечаете, и я не знаю, ругаете вы меня или нет, и мне легче. А знаете, бывает иногда так грустно, что не знаешь, куда деваться. Тогда я начинаю думать о вас, вас я выбрал как бы талисманом, я сижу, смотрю на вас и начинаю придумывать планы знакомства с вами, и я забываюсь, мне на душе становится легче. Иногда на меня найдет, что мне хочется писать, писать какие-нибудь стихи, рассказы, но руки отнимаются, я не знаю, с чего взяться, как написать, я один, мне никто не посоветует, не скажет нужного слова. Конечно, у меня есть мать, но ей разве до этого, она и так занята. А если бы вы знали, сколько рассказов и пьес держу я в душе. Вы извините меня, что я пишу вам свои дела, но мне хочется поделиться с кем-нибудь. Вы сейчас мне не отвечаете, значит, у вас все хорошо и у вас на душе нет ничего, чем бы вы могли поделиться. Но я думаю и я надеюсь, что придет время и вы тоже захотите рассказать кому-нибудь, что у вас на сердце. Я живу хорошо, учусь ничего, скоро испытания, у нас очень строго. Пока. До свидания. Крепко жму вашу руку.

Виктор Коршунов».

«Москва, 28 февраля 45 г.

Здравствуйте!

С первых же строк этого письма прошу Вас простить мне то, что я осмелился Вам написать. Милая! Я не видел, не слышал Вас, кроме как только в кино, однако мне кажется, что я…[2] Еще раз прошу Вас простить мне это, но я ничего не могу с собой сделать! В первый раз, как только Вы появились на экране, что-то сдавило мне сердце и к горлу подкатился какой-то комок. Я хотел проглотить его и не мог. С того момента прошло около года. Я долго думал о Вас, но понемногу стал забывать (если Вам случалось не видать совершенно чужого человека примерно с год, то Вы поймете меня), как вдруг вчера я услышал разговор двух мужчин, которые обсуждали, вероятно, только что просмотренный фильм «Антон Иванович сердится», и достаточно было этой, этой маленькой искры, как все воспоминания снова нахлынули на меня. Я целый день ходил, как не свой; не спал ночь и все думал о Вас.