Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [145]

Свобода слова на языке наших дней – свобода пропаганды, потребует пересмотра в тесной связи с установлением границы свободы союзов и собраний. Обе эти формы неразрывны. Симптомы требования обществом ограничения этой свободы мы видим уже и теперь. Во многих штатах Северной Америки изъята из школьных программ гипотеза Дарвина, усилены меры борьбы с клеветничеством в печати и порнографией, в католических странах взят под контроль показ аморальных кинофильмов… Трактовка свободы слова, принятая XIX веком, уже пересматривается ХХ-ым. Исход кризиса установит норму взаимных гарантий свободы слова и защиты общества от вредоносной гипертрофии этой свободы. Освобожденная Россия, будет ли монархической или республиканской, несомненно, возвратится к жизни, слитой с прочим культурным миром и примет выработанные развитием и ликвидацией кризиса новые формы свободы слова, на много разнящиеся от индивидуалистических и непротивленчески-либеральных трактовок XIX века.

Пока мы не встречаем ничего, что противоречило бы духу монархии, что не могло бы сочетаться с нею. Противодействия гарантиям свобод со стороны монархии не предвидится. Более того, гарантия их наследственным монархом, надпартийной, несменяемой в принципе личностью, дает больше уверенности в их соблюдении, чем гарантии сменного, неминуемо подверженного давлению со стороны партии президента республики или лидера кабинета.

Переходим к главному и основному – неприкосновенности и свободе личности, иначе говоря, к взаимоотношениям индивида-человека и коллектива-государства.

Представитель Германии на Берлинском конгрессе защитников культуры профессор Коган заявил: «Мы должны признать, что форм массовой демократии мы (культурный мир) осуществить не смогли».

Но какие же иные, не массовые, формы могут выражать истинный дух демократии? Не проще ли будет назвать их своим именем – олигархией политических партий, их парламентских блоков или, что будет всего вернее, олигархией стоящих за ними и субсидирующих их финансово-промышленных группировок.

Наблюдения над современностью дают нам в этой плоскости один чрезвычайно яркий и показательный пример, подтверждающий не только полную возможность сочетания монархического принципа с охраной свободы личности, но более твердую и надежную гарантию ее при сохранении надпартийного регулятора, каким является монарх.

В развитии событий последнего десятилетия государства Европы, сохранившие монархический строй (Голландия, Дания, Швеция, Норвегия) оказались наиболее стойкими в борьбе с красным тоталитаризмом внутри их самих, даже Греция, попавшая в чрезвычайно тяжелое положение, смогла успешно ему противостоять; Бельгия, поколебавши его, тотчас подпала под власть организованного меньшинства (королевский вопрос), т. е. утратила одну из главных прерогатив демократии; республиканские Франция и Италия стали наиболее угрожаемыми со стороны тоталитаризма; парламентская Англия, назвать которую монархией было бы ошибкой, подпала под давление внутреннего замаскированного тоталитаризма лейбористов, планомерно и неуклонно ограничивающего права личности – основу демократии.

Интересно отметить, что в наиболее актуальном для текущего дня вопросе защиты и охраны прогресса Англия и Франция заняли консервативные позиции: Англия, отказываясь от экономического союза (план Шумана), Франция, исключая из системы обороны Европы ее наиболее реальную силу – Германию; и обе вместе возражают против Испании. Все это есть проявление узкого шовинизма, явной реакции.

Эти примеры и их результаты, несомненно, будут учтены в свое время народом освобожденной России. Их учет еще раз подтвердит ему преимущества монархического строя, и теперь он сумеет в нем разобраться: сегодня политический опыт народонаселения России несоизмерим с уровнем 1917 г. Россияне многому научились.

«Знамя России»,

Нью-Йорк, 9 декабря 1950 г

№ 30, с. 5–7.

Главнейшая из свобод

Проблема свободы личности занимает необычайно широкую, многогранную и многообразную область в процессе прогрессивного развития человечества. По существу, она включает в себя все остальные виды свободы, ибо они только части единого, неотрывного от жизни стремления человека к внутренней и внешней свободе, к раскрытию своего творческого гения, искры Божией, Божия подобия.

В тесной связи с развитием прогресса растет и осознание этой свободы; потребность же в ней расширяется и видоизменяется во всех реальных проявлениях: непрерывно рождаются устремления к новым формам свободы и отмирает часть устаревших, утративших свою актуальность. Если средний человек ушедших веков, прикрепленный к своей низменной стоянке слабым развитием путей и средств сообщения, мало и даже совсем не нуждался в утверждении свободы передвижения, то для современного человека, подчинившего себе пространство, эта свобода стала насущной потребностью. И, наоборот, массы еще исторически недавнего прошлого остро нуждались в раскрепощении их от рогаток сословных привилегий, теперь же, когда сословность безвозвратно ушла в прошлое во веем, мире, требовать гарантий против опасности с ее стороны было бы столь не ненужно и нелепо, как спорить о тезисах иезуитов и янсенистов, по остроумному сравнению Артура Кестлера.