Люди в летней ночи - [32]

И тогда начало происходить кое-что новое. Глядя на явленную в зеркале обнаженную фигуру, Ольгу охватило неведомое ей благоговейное чувство. Она почти не удивилась красоте этой фигуры, беспокойный ток мыслей впервые за все последние дни и ночи словно остановился и стушевался, а на смену ему пришло чувство счастья и покоя. Безотчетным движением она спустила котенка на пол и вернулась снова к отражению. На лице в зеркале было выражение серьезности, и на мгновение Ольге почудилось, что вот так безмятежно и бесстрастно смотрит она на нечто таинственное и удивительное. Как будто извне, из всего поднебесного пространства начали слетаться незримые духи распустившихся цветов и приникать к коже той женщины в зеркале, как слетаются бабочки к цветущему кусту. Именно туда, к той женщине, к той, которая недавно сказала «ты» Элиасу, к той, которая десять лет охраняла свою непорочность, к той, которая упивалась физическим ощущением своего бытия и которая оставалась прежней. К ней, излучавшей уверенное знание: она останется вечно неизменной и недоступной, какие бы сумасбродства ни позволила себе эта женщина по имени Ольга — станет ли она выходить замуж за какого-то Бруниуса или заведет тайный, короткий роман с каким-то молодым юношей… Душа словно вырвалась от женщины, чье имя было Ольга, бросив ее со всеми ее прелестями, и устремилась навстречу той, другой, ставшей видимой благодаря зеркалу.

После этой зеркальной встречи Ольга вдруг стала ровнее и спокойнее, ее внутренняя жизнь хоть и текла прежним порядком, но как бы очистилась. Она была готова встретиться с Элиасом, но случая не искала. Ей было хорошо. Воспоминание о свидании под липой несказанно тешило, оно нанизывалось крохотной жемчужинкой на драгоценную нить душевных опытов, приобретенных в последние недели. Снаружи мерцало и струилось лето — некое лето, — нынешнее лето, творящее походя тысячу мелких и мельчайших событий на одном только малом и малейшем клочке земли за лесом, событий, которые, быть может, стоят того, чтобы посвятить им несколько строк. Ольга все чаще останавливалась перед зеркалом, не удерживая жеста, инстинктивно поправляющего что-то в платье или прическе, какую-нибудь деталь, о которой едва ли оставил бы свидетельство очевидец бытия, но которая, безусловно, имела свою часть в общем впечатлении, как лист в кроне дерева.

Но вот опять открыли боковое окно в доме старой хозяйки. И Ольга направилась прямо к нему. В комнате сидел Элиас. Выражение лица Ольги было такое, словно она готовилась сказать: «Мы с вами знаем, вы и я, что с нами еще что-то случится. Посмотрим! Все равно до тех пор нам не будет покоя. Что ж, пусть все идет, как задумано…»

Вслух она произнесла:

— Пойдем гулять.

Они отправились на прогулку, испытывая то отчаяние, то восторг и умудряясь счастливо избегать житейских разговоров, убийственных для всего живого. Так продолжалось изо дня в день вплоть до Иванова дня. Они не дотрагивались друг до друга, а поскольку души обоих не успели стать бесчувственными в странствиях по миру, то между ними продолжалась самая интенсивная и богатая оттенками, более глубокая и невидимая связь, которая всегда устанавливается, когда двое любых обыкновенных людей встречаются для любого обыкновенного дела. Сознают они это или нет, но они подчиняются заведенным порядкам. Между молодой женщиной и молодым мужчиной эта невидимая связь достигает такого высокого накала и ее признаки настолько расплываются, что бесполезно пытаться проникнуть в них разумом, он не в силах распутать и удержать разом все нити.

…Но тогда, в тот первый воскресный вечер, Элиас еще не был готов к молчаливому сговору с Ольгой; и только благодаря своему живому инстинктивному чувству Ольге удалось ослабить опасное напряжение — и Элиас мгновенно почувствовал себя непринужденно и свободно. А в следующие дни невидимая связь укреплялась естественным образом, хотя во внешних мелких событиях проявлялась сбивчиво и неясно. Но ничего и не требовалось, если могли встречаться глаза, эти благородные чувствилища… Вот так выпевалась мелодия жизни на этом клочке земли, заросшем деревьями и кустарником; и здесь, на этом самом месте, круглился один из закоулков бескрайних дебрей жизни, чем-то похожий и чем-то отличный от всех прочих закоулков… Элиас непринужденно и свободно ходил на свидания к Люйли; он настолько привык целоваться, что уже не видел в этом ничего особенного, но и обходиться без этого еще не мог. Они лежали на полянке и целовались, целовались без конца — но и только. Люйли не противилась и ничего не говорила. И каждая следующая встреча на холме точно повторяла предыдущую, кроме одной — в понедельник, за день до Иванова дня: в этот вечер их свидание получило некоторые дополнительные оттенки. И поскольку все эти свидания никак не касались отношений с Ольгой, то она о них и не догадывалась.

Снова воскресенье

Вокруг Люйли Корке снова воскресенье. Лето словно воображаемое море, через которое каждый год переправляется жизнь, отплывая от весны и устремляясь к осенним берегам. В нынешнее воскресенье совершался выход в открытое море.