Люди в концлагере - [13]

Иногда, кажется, что по мере развития общества, исчезают прежние неудобства, но не прежние тревоги. В то же время новые открытия приносят новые тревоги, все более абстрагирующиеся. Если охотник остерегался врагов или диких животных, земледелец добавил к этому еще и страх капризов стихии. А современный человек вдобавок тревожится по поводу абстрактных и символических вещей, таких, как нормы поведения или мораль. Современная мать помимо страха за жизнь свою и ребенка еще и боится не состояться как мать. Короче, какие бы формы не принимала наша деятельность, ей всегда сопутствуют глубинные страхи. В эпоху машин человек страшится быть лишенным человечности своими собственными руками. Тому свидетель социальный страх различных зол массового общества и психологическая тревога по поводу утраты самоидентичности.

Столетие назад поэт Гейне, посетив Англию, выразил свою тревогу в отношении индустриальной эпохи: «Совершенство повсюду здесь применяемых машин отменяет столько человеческих функций и приводит меня в отчаяние. Эта искусственная жизнь на колесах, стойках, цилиндрах с тысячами чуть ли не страстно двигающихся мелких крючков, стержней и зубцов наполняет меня ужасом. Их определенность, точность и четкость, чисто английская умеренность утомляли меня. Английские машины настолько походили на человека, что казалось, человек стал походить на машину. Да, дерево, железо, медь, казалось, узурпировали человеческий разум, став почти сумасшедшими от избытка разумности, в то время как умалишенный человек наподобие опустошенного призрака автоматически исполняет свои рутинные обязанности».

Я не знаю, что чувствовал древний кочевник, наблюдая за оседлыми поселенцами. Может, он чувствовал невыразимое словами чувство тревоги за своих бывших товарищей, оставивших странствование ради относительной экономической выгоды и безопасности. Но современный арабский кочевник, конечно, сожалеет о тех, кто оставил свободное кочевье ради комфорта оседлой жизни. Он чувствует, что человек призван быть свободным как ветер. Странно, что пустынный ветер — этот символ свободы — также для кочевника и бранное слово, а ведь он едва может себя от него защитить. И все же он прав: некоторое рабство есть в оседлой жизни, некоторая свобода и удовлетворение жизнью оставляются взамен на некоторый комфорт и меры безопасности.

Современный же человек страдает от неспособности сделать выбор между отказом от свободы и индивидуализмом, или отказом от материального комфорта при помощи современных технологий и безопасностью внутри массового общества. И в этом истинный конфликт нашего времени.

В сравнении с ним индивидуальные неврозы, основанные на отрицании самой проблемы — периферийны. Они менее важны, хотя и угрожают многим людям сегодня. Такое отрицание может принимать форму всеми средствами декларируемого индивидуализма (как это делают цыгане) или наоборот отказа от всякой индивидуальности ради полного приспособления.

Столкнувшись с таким кажущимся тупиком, вместо поиска новых путей анализа или способов его разрешения, цыгане склонны отрицать само существование тупика невротическим или существенно упрощенным вариантом выбора. Менее подавленные или менее экстремально живущие люди пытаются вырваться из тупика, устремляясь в одном единственном направлении или сразу в нескольких. Одни делают ставку на вытеснение из сознания, другие выражают подавленные желания действием или регрессией, а третьи страдают от иллюзий.

Отрицание проблемы

Алкоголизм — наглядный пример того, как общество показывает один из иррациональных подходов выхода из социального тупика. Столкнувшись с алкоголизмом США решили устранить проблему законным образом наподобие вытеснения как это бы сделал индивидуум. Такое отрицание сложности проблемы и как следствие ее утаивание не только не решили проблемы, но привели даже к наименее ожидаемым результатам. Репрессивный маневр ослабил политический аппарат, приведя к росту насилия, преступности и худшим формам алкоголизма. Хотя сухой закон был отменен, мы еще испытываем на себе последствия этой национальной психотерапии, ведь криминальные синдикаты никуда не исчезли.

Этот пример касается проблем механической эпохи в целом. Ведь никто серьезно не задался вопросом о запрещении механических изобретений. Чаще видишь тенденцию замалчивать существование проблемы. Или как лицо, страдающее зависимостью, наше общество рвется вперед, не думая о последствиях — все к большей механизации жизни — ожидая, что более продвинутые технологии решат все проблемы. И здесь мы поступаем как алкоголик, который пытаясь избавиться от похмелья, начинает новую пьянку.

Другой уклончивый маневр — это уход в примитивизм, например, бегство из техногенного мира в более простые типы цивилизации. Считая, что в них нет проблем, связанных с техникой, беглецы забывают, что эти цивилизации в свою очередь страдали от свойственных их образу жизни проблем.

Например, многие интеллектуалы ищут утешение в простой вере своих предков. Они принимают новые тревоги по поводу ада и воздаяния, без гарантий получить эмоциональный покой, который испытывали их предки от религиозных бдений.