Люди тумана. Бенита, или Дух Бамбатсе - [73]

– Браво, Оттер! – вскричал Леонард. – Я знал, что ты умрешь молодцом.

– Он умер действительно молодцом, Избавитель! – сказал со вздохом Нам. – Таким молодцом, что многие клянутся, что он бог, а не человек. Едва они исчезли в воде, – продолжал жрец, – как произошло такое чудо, о котором никогда не было слышно в нашей стране: белая заря превратилась в красную, быть может, потому, как я крикнул для успокоения народа, что ложные боги встретили свою гибель.

– В таком случае истинные боги должны быть удивительно слепыми, – заметила Хуанна, – видя, что я, которую ты осмеливаешься назвать ложной богиней, еще жива!

Этот аргумент заставил Нама замолкнуть на одно мгновение, однако он нашелся, что ответить Хуанне.

– Да, Пастушка, ты еще жива, – сказал он со странным ударением на слове «еще». – И если вы не будете безумствовать, – продолжал он, – то долго останетесь в живых оба, так как я вовсе не желаю вашей крови, стараясь провести в мире мои последние дни. Слушайте же конец моего рассказа. Пока народ с изумлением наблюдал за изменением зари, оказалось, что карлик, твой слуга, Избавитель, не был мертв в воде. Да! Можно было видеть, Избавитель, как громадный житель вод носился туда и сюда по бурлившей воде, а вместе с ним карлик, которому Змей не причинил никакого вреда. Как этот человек мог плавать вместе со Змеем, этого никто не может сказать!

– Браво, Оттер! – снова произнес Леонард, обдумывая про себя объяснение чуда, которое он, конечно, не хотел открыть Наму. – Ну, чем же все кончилось?

– Этого никто не знает, Избавитель! – сказал в недоумении жрец. – Наконец житель вод опустился на дно вместе с карликом, но затем снова всплыл и вошел в пещеру, в свое жилище. Изо рта его шла кровь. Но вошел ли карлик вместе с ним или нет, я не могу сказать, так как никто не мог этого разглядеть, а отважиться и войти в пещеру, чтобы узнать правду, никто не смеет!

– Мертв он или жив, но он хорошо сражался! – сказал Леонард. – А теперь, Нам, что тебе надо от нас?

Этот вопрос, казалось, немного смутил жреца: он не мог прямо сказать о причине своего посещения, заключавшейся в том, чтобы разлучить Леонарда и Хуанну, по возможности, не применяя насилия.

– Я пришел сюда, Избавитель, – отвечал он, – рассказать вам, что случилось.

– То есть, – заметил Леонард, – сказать мне, что ты умертвил моего лучшего друга и того, кто у вас был ранее богом. Благодарю тебя, Нам, за эти новости, а теперь я беру на себя смелость спросить, какие у тебя дальнейшие намерения относительно нас?

– Поверь мне, Избавитель, я хочу спасти вашу жизнь. Если другие были принесены в жертву, то в этом не моя вина: в настоящее время страна в смятении и полна самых тревожных слухов. Я не знаю сам, что может случиться в течение ближайших дней, а пока вы должны оставаться здесь. Это жалкое место для жилья, но зато тайное и безопасное. Впрочем, здесь еще другая комната, которой вы можете пользоваться; быть может, ты уже видел ее? – и положив руку на что-то, казавшееся задвижкой, Нам открыл вторую дверь, которая вела в комнату несколько большего размера.

– Посмотри, Избавитель, – продолжал жрец, делая шаг вперед, чтобы войти в комнату, и затем отступая назад, как бы желая из учтивости дать пройти вперед Леонарду, который почти машинально вошел, совершенно забыв о характере своего хозяина и о назначении этого жилища. Когда же он вспомнил об этом и, быстро повернувшись, хотел уйти назад, тяжелая дверь с шумом захлопнулась перед самым его лицом, и он остался в западне.

Глава XXXIV. Последний аргумент Нама

Одно мгновение Хуанна стояла в безмолвном изумлении: проделка Нама была совершена так быстро, что она едва могла осознать ее результат.

– Теперь, Пастушка, – начал вкрадчиво Нам, – мы можем свободно поговорить, так как слова, которые я скажу, не годится слушать посторонним ушам!

– Мерзавец, – отвечала она с негодованием, но затем, понимая бесполезность упреков и резкостей, прибавила: – Говори, я слушаю тебя!

Нам рассказал свой план выдать ее замуж за короля.

– Народу мы объявили, – закончил он, – что ты была богиней, но из любви к Олфану отказалась на время от своей божественности и облеклась во плоть, чтобы провести немного лет с тем, кого ты полюбила!

– В самом деле, – сказала Хуанна, – а что, если я откажусь подчиниться этому плану, который, я думаю, мог выйти только из головы женщины?! – И она указала на Соа.

– Ты права, Пастушка, – ответила Соа, – я составила этот план, чтобы отомстить, – прибавила она пылко, – тому белому вору, который любит тебя; пусть он увидит тебя отданной другому, дикарю!

– Но разве ты никогда не думала о том, Соа, что я могу иметь свои собственные желания?

– Конечно, но даже прекраснейшая из женщин не может всегда иметь то, что ей случится пожелать. Знай, Пастушка, что все должно быть сделано так ради тебя самой и ради моего отца. Олфан любит тебя; в эти смутные времена отцу и жрецам необходимо приобрести поддержку короля, расположение которого будет приобретено в тот же день, когда он получит надежду на тебя. Наконец для тебя самой, Пастушка, хотя бы ты и желала выйти замуж за человека твоего племени, лучше стать королевой, чем погибнуть жалким образом!