Люди тумана. Бенита, или Дух Бамбатсе - [124]

Бенита провела эту ночь в «доме гостей», оказавшемся такой же хижиной, как и все прочие, только несколько больших размеров. Мейер и Клиффорд ночевали в фургоне на дворе. Девушка так утомилась, что долго не могла заснуть. Ее мысль продолжала работать, постоянно возвращаясь к событиям минувшего дня. Ей вспоминались относившиеся к ней странные слова старого мистика Молимо, появление гонцов и все, что последовало потом, наконец, ужасная смерть посланца, которого убил Джейкоб Мейер. Вся эта сцена стояла перед ее глазами, и она снова и снова перебирала в уме мельчайшие ее подробности. Она видела, как изменилось равнодушное лицо Мейера, как только чернокожий начал оскорблять ее и угрожать ей. Видела быстрое, как молния, движение его руки, блеснувший огонек, выстрел, переход от жизни к смерти и жестокий смех убийцы. Джейкоб Мейер становился положительно страшен, когда разыгрывались его страсти!

Но что же их пробудило? Она ни минуты не сомневалась, что эти чувства были вызваны ею самой, а никак не простым рыцарством по отношению к женщине. Если бы он даже и был способен на подобные рыцарские чувства, он никогда не стал бы подвергать себя риску, связанному с жестокой расправой над вестником. Нет, причина всего этого лежала гораздо глубже. Он никогда ей ничего не говорил, но внутреннее чутье уже давно предостерегало Бениту, угадавшую его мысли, в которых она теперь уже не сомневалась. Сознание этого было ужасно – хуже, чем все прочие опасности, вместе взятые! У нее, правда, был защитник в лице ее отца, но в последнее время он стал часто болеть, его возраст, а также утомительные путешествия и постоянные тревоги начали сказываться на его здоровье. Если бы с ним что-нибудь случилось, если бы он вдруг умер, каким ужасным сделалось бы ее положение вдали от всякой помощи, среди дикарей и в обществе Джейкоба Мейера!

О! Если бы не страшное кораблекрушение, ее жизнь сложилась бы совершенно иначе! Между тем только мысль о кораблекрушении и о человеке, которого она тогда потеряла, побудила ее отправиться в это рискованное путешествие, в надежде отвлечься от терзавших ее мыслей, найти здесь забвение неизбывного горя. Теперь ей приходилось терпеть последствия этого шага. Но у нее все же оставался Бог, на которого она по-прежнему надеялась. Притом, если бы ей и пришлось умереть, – разве это имело значение?

Но ведь старый Молимо предсказал Бените, что ей не грозит смерть, что она найдет здесь и счастье, и успокоение вне могилы. Он говорил об этом так, словно ему было известно о ее горе, да и в случае с гонцами матабеле он выказал себя пророком, наделенным страшной властью. В то же время в глубине ее души по-прежнему жила уверенность, которой она не умела себе объяснить, что слова старого духовидца окажутся правдой и что она каким-то странным, неожиданным образом получит утешение.

Немного успокоенная этим предчувствием, Бенита наконец заснула.

Выйдя из хижины на следующее утро, Бенита увидела отца, весело сообщившего ей, что о матабеле больше ничего не слышно. Через несколько часов вернулись лазутчики, рассказавшие, что на много миль вокруг не видно ни одного человека из неприятельского войска. Тем не менее приготовления к обороне не прерывались: человек сто самых ловких макаланга были снабжены ружьями и учились обращению с ними под руководством Тамаса и двоих его спутников, Тамалы и Хобы, успевших вполне сносно освоиться с оружием во время продолжительного путешествия. Неопытные рекруты стреляли самым ужасным образом; ввиду того, что это представляло опасность для присутствующих, всем приказывалось ложиться на землю, когда один из них целился в обозначенное на стене место. Тем не менее они все-таки убили одного несчастного больного вола и двух овец.

Предвидя возможность нехватки провизии в случае осады, Мейер, как всегда предусмотрительный, обрек на смерть укушенных мухой цеце волов. Их тотчас убили, шкуры сняли, а мясо, разрезанное на узкие длинные полосы, повесили сушиться на жгучем солнце. Бенита, наблюдавшая за этой работой, втайне надеялась, что ей никогда не придется воспользоваться этими запасами. Между тем уже близилось время, когда она должна была есть отравленное мухой цеце мясо, радуясь даже этому.

В полдень, после того как они поели, мистер Клиффорд и Джейкоб Мейер отправились к Молимо, который сидел подле второй стены. Указав ему на макаланга, вооруженных ружьями, они сказали:

– Мы выполнили нашу часть договора, теперь твой черед. Проведи нас к священному месту, чтобы мы могли приняться за поиски.

– Да будет по-вашему, – отвечал он. – Следуйте же за мной, белые люди.

И Молимо повел их вдоль внутренней стены, пока они не дошли до скалистой тропинки шириной не более одного ярда, проходившей над пропастью футов в пятьдесят глубиной, у самой реки. По этой дорожке на головокружительной высоте они прошли шагов двадцать. Она окончилась отверстием в скале, таким узким, что в нем мог поместиться только один человек. Было очевидно, что отверстие это служило входом во вторую крепость, так как с обеих сторон оно было защищено шлифованными камнями, гранитная дорожка запечатлела следы человеческих ног, век за веком проходивших тут. Тропинка шла зигзагами, прорезая толстую стену, и вывела их на довольно широкое пространство, круто поднимавшееся вверх и покрытое развалинами построек, между которыми росли кустарники и деревья.