Люди - [105]

— Вы понимаете, что вас рассердило?

Понтер вдохнул и медленно, судорожно выдохнул.

— Я стерилизовал только самого преступника, но не его родственников. Видите ли, я не слишком задумывался о… о справедливости того, что мы стерилизуем невиновных ради улучшения генофонда. Но… но я с помощью Хак и правда пытался изучать эту глексенскую Библию. В её самой первой истории всё потомство изначальных двух людей было проклято за то, что эти двое людей совершили преступление. И это показалось мне таким неправильным, таким несправедливым.

— Так что как бы вы ни хотели очистить глексенский генофонд от скверны Раскина, вы не смогли заставить себя отыскать его ближайших родственников, — сказал Селган. — Потому что, сделай вы это, вы бы согласились, что ваши близкие — двое ваших дочерей — заслуживают наказания за преступления, которые вы совершили.

— Они невиновны, — сказал Понтер. — Независимо от того, насколько тяжкие преступления совершил я, они не должны из-за этого страдать.

— И всё же они пострадают, если вы раскроете себя и признаетесь в содеянном.

Понтер кивнул.

— И что же вы намерены делать?

Понтер пожал своими массивными плечами.

— Хранить эту тайну до тех пор, пока я не умру.

— А потом?

— Я… простите?

— После того, как вы умрёте — что будет потом?

— Потом… потом ничего.

— Вы в этом уверены?

— Конечно. То есть, да, я читал Библию, и я знаю, что Мэре психически здорова и умна и не подвержена галлюцинациям, но…

— И у вас нет ни малейшего сомнения в том, что она ошибается? Вы убеждены в том, что после смерти ничего нет?

— Ну…

— Да?

— Нет. Забудьте.

Селган нахмурился, но решил, что развивать эту тему пока рано.

— Вы не задумывались о том, почему Мэре заинтересовалась вами?

Понтер смотрел в сторону.

— Я слышал, как ранее вы говорили о том, что глексены — тоже люди. Однако всё же у вас с ней меньше общего, чем с любым другим мужчиной, с которым она до тех пор была знакома.

— Физически — возможно, — сказал Понтер. — Но ментально, эмоционально мы очень похожи.

— И всё же, — сказал Селган, — поскольку Мэре пострадала от самца своего собственного вида, она могла…

— Думаете, мне это не приходило в голову? — перебил его Понтер.

— Скажите об этом вслух, Понтер. Выпустите наружу.

Понтер фыркнул.

— Я мог заинтересовать её именно потому, что в её глазах я был не человек — не один из тех, кто сделал ей больно.

Селган помолчал несколько тактов.

— Над этой мыслью стоит поразмышлять.

— Это неважно, — сказал Понтер. — Теперь это ничего уже не значит. Я люблю её. И она любит меня. Ничто не имеет значения, кроме этого простого факта.

— Очень хорошо, — сказал Селган. — Очень хорошо. — Он снова сделал паузу, а потом постарался, чтобы его голос звучал отстранённо, будто мысль только что пришла ему в голову, и он не выжидал подходящего момента, чтобы её озвучить. — А кстати, вы не думали о том, что вас к ней привлекло?

Понтер закатил глаза.

— Скульптор личности! — сказал он. — Вы собираетесь объявить, что она каким-то образом напомнила мне Класт. Но здесь вы попали пальцем в небо. Она вообще не похожа на Класт. У неё совершенно другой характер. У Мэре ничего общего с Класт.

— Уверен, что вы правы, — сказал Селган, делая руками жест, словно отбрасывая глупую мысль в сторону. — Ну, то есть, как это вообще возможно. Они ведь даже принадлежат к разным видам…

— Именно так, — сказал Понтер, складывая руки на груди.

— И воспитаны в совершенно разных культурных контекстах.

— Точно.

Селган покачал головой.

— Эта идея о жизни после смерти — надо же было такое придумать.

Понтер промолчал.

— Вы никогда не задумывались об этом? Не думали, что возможно — лишь возможно… — Селган дал своему голосу угаснуть, не закончив фразы, и терпеливо ждал, что Понтер заполнит паузу.

— Ну, — сказал в конце концов Понтер, — это и вправду привлекательная концепция. Я думал над ней с тех пор, как впервые услышал о ней от Мэре. — Понтер поднял руки. — Я знаю, знаю, что никакой послежизни нет — по крайней мере, для меня. Но…

— Но она живёт в альтернативной плоскости бытия, — подсказал Селган. — В другой вселенной. Во вселенной, в которой некоторые вещи могут быть другими.

Голова Понтера едва заметно качнулась.

— И она даже не бараст, не так ли? Она принадлежит к другому виду. Лишь из-за того, что у нас нет — как они это называют? Бессмертная душа? То, что у нас нет этой бессмертной души, разве означает, что её нет и у них? Не так ли?

— Вы к чему-то ведёте? — резко спросил Понтер.

— Как всегда, — ответил Селган. — Вы потеряли партнёршу двадцать с лишним месяцев назад. — Он помедлил и продолжил так мягко, насколько смог: — Не только Мэре приходила в себя после травмы.

Понтер вскинул брови.

— Надо полагать. Но я всё равно не вижу, как смерть Класт могла бросить меня в объятия женщины из другого мира.

В этот раз пауза затянулась. Наконец Хак, который хранил молчание в течение всего терапевтического сеанса, спросил через внешний динамик:

— Вы хотите, чтобы я ему сказал?

— Нет, я сам, — ответил Селган. — Понтер, пожалуйста, не обижайтесь, но… в общем, вы рассказывали мне о верованиях глексенов.

— И что с того? — спросил Понтер; его голос звучал по-прежнему резко.