Люди советской тюрьмы - [3]
— Успокойся, Лида, — сказал я, сдерживая дрожь в голосе. — Может быть, приехали вовсе и не к нам, В доме много жильцов… А нас арестовывать не за что. Мы не преступники.
— Арестовывают не только преступников, — перебил брат. — В концлагерях полным-полно невинных. Это я знаю, во всяком случае, лучше тебя. Строил социализм на людских костях…
Брат недавно приехал с Дальнего Востока. Прошел там суровую и страшную советскую школу. Шесть лет назад он поверил в социалистическое строительство счастливой и радостной жизни. Начитался пропагандной литературы. Наслушался речей на комсомольских собраниях. И, как многие юноши до него, стал советским энтузиастом. Добровольцем отправился на далекую окраину строить большой военный завод. Три года строил, затем был обвинен во вредительстве и столько же лет провел в концлагере. Эти годы излечили его от энтузиазма. Нам он почти ничего не рассказывал о жизни на Дальнем Востоке. Только однажды, за стаканом водки в праздник, зло ответил на мои расспросы:
— Чего тебе рассказывать? Все равно не поверишь. Строительство коммунизма надо на собственной шкуре почувствовать- Вот я положил на его проклятый алтарь свою молодость и здоровье. А многие мои приятели и головами пожертвовали. Нам-то все теперь понятно. Нет, не хочу рассказывать. К тому же, я этим… энкаведистам дал подписку о неразглашении лагерных тайн. Только одно тебе скажу: коммунизм и советская власть — самые подлые создания человечества. Так-то, братец. Выпьем лучше…
Из концлагеря он привез больные легкие и только половину зубов. Остальные съела цынга. Иногда у него срывались ругань и злобно-иронические замечания по адресу советской власти. В таких случаях я, обычно, возражал ему. Так и теперь возразил в ответ на его замечание:
— Невинных не арестовывают. У нас в редакции тоже кое-кого забрали. Хорошими работниками считались, а впоследствии оказалось, что они — рода.
Брат криво усмехнулся.
— И ты этому веришь, дурак? Враги народа! Такие же, как ты. Враги-то повыше сидят. В Кремле.
— Тише, Леня, — остановила его мать. — Соседи могут подслушать. Потом беды не оберешься.
— Бросьте вы спорить. Тоже нашли время, — вмешалась жена. — Бегите! Мама, скажи им.
Мать смахнула слезу со щеки. Перекрестила нас и прошептала тоскливо и скорбно:
— Дети мои! Идите все трое… А я как-нибудь одна.
Брат сплюнул в окно. Махнул рукой и сказал решительно:
— Нет! Так дело не пойдет. Будь я один, моментально драпанул бы. Попробуй, ищи меня. Но ведь ты, обратился он ко мне, — в таких штуках никакого опьт-та не имеешь. Попадешь в два. счета, тем более с женщиной_Может быть, посчастливится? — произнес я, колеблясь.
— Бывает. Хотя и редко, — процедил сквозь зубы он. — Только ты о матери тоже подумай. Ее за нас на допрос потянут.
— Кому я, старуха, нужна? Меня не тронут.
— Еще как тронут. Объявят врагом народа. Сядешь в тюрьму на старости лет.
Жена положила мне руки на плечи.
— Уходи сейчас же. Умоляю. Сделай это для меня. Еще есть время. Через чужие дворы уйдешь, — твердила она. — А мы… мы все перетерпим.
— Но за что же? — вырвалось у меня. — В контрреволюционных организациях я не состою, против власти не выступал…
В голосе жены зазвучала досада:
— Ты удивительно наивен. Не замечаешь, что делается вокруг. Они сажают в тюрьму всех, кто попадется под руку.
— Верно, Лидочка. Ты права, — поддержал брат насмешливо. — Наивности у него хоть отбавляй. Впрочем он, до некоторой степени, прав. Сажать его, пожалуй, не за что. Он беспартийная редакционная лошадка, работает за троих и ведет себя тише воды, ниже травы. Уж за кого им хвататься, так это за меня. Вероятно они ко мне с визитом. Прошлые мои грехи вспомнили…
Говоря о моей полной невиновности перед советской властью, брат был не совсем прав. Явных и важных преступлений против нее я не совершал, но, как и у многих граждан нашей страны, кое-какие тайные антисоветские грехи у меня имелись…
Напряженно наблюдали мы через окно за арестанским автомобилем. Во время нашего разговора от него отделились две фигуры, прошли несколько раз по улице, потоптались у ворот, потом на мгновение зажгли карманные фонари, осветив ими номер дома и нырнули в калитку. Теперь момент для побега нами был уже упущен. Из груди жены вырвался короткий и безнадежный стон отчаяния.
Секунды ожидания казались вечностью. Время, как бы, остановилось. Молчание стало невыносимым… Тяжелые шаги на лестнице вызвали у меня невольный вздох облегчения. И сейчас же страх и тревога охватили всего. Куда они пойдут? Шаги раздались в коридоре и замерли у дверей в нашу квартиру.
— К нам! Господи помилуй! — шепотом выдохнула мать.
Дверь распахнулась. В комнату стремительно вошли двое. Первый был в штатском костюме, второй — в мундире НКВД у обоих в руках наганы.
— Руки вверх! И не двигаться! — крикнул энкаведист в мундире.
— К женщинам это приказание не относится, заметил улыбаясь человек в штатском.
Под прицелом наведенного на него револьвера брат медленно поднял руки.
— Вы тоже, — указало на меня револьверное дуло. Торопливо исполнил я приказание. Пальцы энкаведиста в мундире проворно забегали по моему телу, вывернули карманы, прощупали борта и рукава пиджака. Штатский обыскивал моего брата.
Роман рассказывает о необыкновенных событиях, произошедших в одном из городов Северного Кавказа во времена ежовской чистки.Книга выпущена в 1956 г. на русском языке в эмигрантском издательстве «Наша страна» в Буэнос-Айресе.
«Бродячие мертвецы» Михаила Бойкова — детектив из советской жизни периода раскулачивания и коллективизации.Замначальника оперативного отдела Уголовного розыска Василий Петрович Дохватов и репортер областной газеты Александр Холмин отправляются в село староверов Дубовское, в котором в одну и ту же ночь умерли две женщины, а один мужчина сошел с ума…
Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.