Люди с чистой совестью - [196]

Снова подошел к австрийцу:

— Вспомнили название села?

Он опять виновато развел руками. Не сводя с него глаз, я спросил:

— Может быть… Россульна?

Обрадовавшись, он кивнул головой.

— Яволь, яволь! Россульна!

— Отведите! — сказал я часовому.

Еще две-три минуты. Привел в порядок свои мысли. Не дойдя до штаба несколько шагов, я понял, что иду с радостной вестью. Наконец-то она появилась, немецкая пехота! Теперь не будет неизвестный генерал выматывать нам нервы. Теперь — в бой с этими полками!

Ковпак обрадовался не меньше меня. На радостях он даже приказал отпустить австрияка на все четыре стороны.

26

Самолеты к полудню отвязались от наших кварталов и стали бомбить западнее.

Ковпак и комиссар торопились. Впереди еще одна река — надо было ловить каждый миг короткой летней ночи. Сегодня мы сделали последний напряженный рывок.

В Черный лес, который зеленеет западнее Станислава! И хотя рядом с ним, в Россульне, сосредоточен полк немцев — не беда! В лес стремимся мы, в большой лес! Там можно будет дать передышку людям. День, два. А там еще один рывок — и Карпаты! Карпаты — это горы, это — нефть и туннели на железных дорогах.

Это, может быть, новый партизанский край.

Еще днем, под вой самолетов, Базыма и Руднев, Ковпак, Горкунов и Войцехович с тревогой поглядывали на карту. Несколько километров южнее, параллельно Днестру, протекает Ломница — горная речушка с высокими берегами. Тропы и узкие дороги ущельями сбегают в долину. Мостов на реке нигде не было. Одни броды. Штабники отметили их на карте крестиками.

— Что будем делать, если немцы поставят у бродов сильные заставы? — тревожно спрашивал Базыма несколько раз у комиссара.

— Значит, снова на прорыв! — жестко прокартавил Руднев.

Сидевший задумчиво Ковпак повернул голову.

— Дило крепко запохаживает на «мокрый мешок».

— Только в отличие от припятского он гораздо меньше, — вымерил по карте Войцехович.

— Да, всего ширины — десяток километров.

— Не разгуляешься, — ворчал командир. — Маневрировать в мешке негде.

— Да и некогда. Противник посильнее.

— Сколько его? Разведка?

Я ответил, что два полка изучены.

— А сколько их у него еще?

— Неизвестно… — вслух подумал комиссар.

— Поглядим, что даст сегодняшняя разведка, и тогда решать будем. — Ковпак хлопнул плетью по голенищу и пошел по лагерю — поглядеть на людей, потолковать с ездовыми.

По шоссейной дороге южнее реки весь день шло интенсивное передвижение противника. Машины быстро проносились мимо разведчиков. Выгружали солдат и скрывались в лесу… Было замечено несколько машин с пушками на прицепах. Враг, видимо, ни за что не хотел пропускать нас на юг.

В сумерках с группой Черемушкина по оврагу спустились в село, раскинувшееся на северном берегу реки Ломница. У села еще днем разведчики нащупали брод. Следом за нами по дну оврага поползла колонна. Голова ее уже втянулась в узкие улички села. В это время от берега ударила немецкая артиллерия. Немцы стреляли наугад, снаряды ложились и за селом и в селе. Но все же часть из них доставала по колонне; стиснутая ущельем, лишенная возможности двигаться, колонна на миг оцепенела.

— Остался только один выход — на прорыв! И как можно быстрее! — доложил я командованию.

Прорыв Ковпак и Руднев поручили восьмой, девятой, шестой, четвертой и третьей ротам и разведке под моим командованием.

Пока позади подходили повозки, а по огородам, проскакивая через ворота и заборы, подтягивались роты, мы изучали место, где придется вброд форсировать реку. Ритмично чередовались вспышки орудийных выстрелов на вражеском берегу, сопровождаемые воем снарядов и резкими взрывами у нас за спиной.

До сих пор мы еще не показывали врагу нашего «бога войны». Понаблюдав за гористым берегом противника, мы определили, что обстреливает нас батарея из четырех орудий. Яша Михайлик, командир пушки, ловкий артиллерист, подавил врага. Резво мигавшая смертельными вспышками южная гора удивленно замолчала. Только разрыв наших снарядов эхом и басовитым гулом отозвался за рекой.

— Заткнулись! Надо ловить момент, — обрадованно крикнул Михайлик.

Перебежал по садам к концу улицы, где роты уже подготовились к броску.

— Бережной, Карпенко — справа! Бакрадзе, Сережа Горланов — слева! Бегом! В атаку! Захватите брод!

Не оглядываясь и не пригибаясь, люди двинулись с места бегом.

Через три минуты роты, достигнув брода, станут видны немецкой засаде. По рядам ударят немецкие стрелки и пулеметы. На том берегу видна была узкая полоска воды, а за ней одинокое дерево. А может быть, это немецкая машина?

На фоне неба и реки выделялась черная точечка. Рискованно, но надо было поддержать ребят.

— Яша! Перенеси огонь ближе! Вон к этой точке!

— К этой?

— Нет, правее! Вот!

— Там залегла немецкая засада?

Что ответить: да или нет?

С реки донеслось «ура», — словно детские голоса, приглушенные шумом реки. В ответ заговорили немецкие стрелки.

Яша, тщательно целясь, выпустил по указанной точке пять снарядов.

Роты уже были на другом берегу. Широким веером расходясь во все стороны, они захватывали шоссе. От Бережного мчался связной.

— Захватили шоссе. Только что снялась на передки немецкая пушка.

С этого берега слышен был сухой треск. Это Карпенко и Бакрадзе ломились на запад, в Черный лес, сквозь валежник немецких застав и заслонов.