Люди с чистой совестью - [193]
Воспользовавшись тем, что к вечеру самолеты оставили нас в покое, мы за час до сумерек взяли курс на местечко Большовцы. Боя не было. Только короткая перестрелка, и вот уже гремит по мостовой и тротуару наш обоз.
В километре от днестровского моста — остановка.
Разведка принесла не особенно утешительные вести. Мост охраняется. На нем слышна немецкая команда. Это либо местная полиция с немецкой жандармерией, либо какое-нибудь подразделение из дивизии «СС» «Галиччина». Ее формируют в Галиции «профессор» Кубийович и «генерал» Карманович. Это старые, прожженные петлюровские волки. Они по заданию немцев, в содружестве с бандитами и полицаями, проводят мобилизацию в Галиции. Я уже вторую неделю регулярно читаю «Львiвскi Вiсти». Смешная газета, набитая всяческой дребеденью. Там и про брачные и коммерческие дела. И про «разрешение фюрера» галичанам иметь свою дивизию «СС».
Разведчики доложили:
— На том, южном, берегу копают окопы.
— Устанавливают пулеметы.
Базыма сделал вывод:
— Немец только под вечер нащупал наше движение и подбросил на машинах войска. Значит, занимают оборону наспех.
Руднев скомандовал:
— Ударить по не успевшему окопаться врагу! Третьей роте в разведке двигаться по обочинам шоссе!
Базыма при свете фонарика нанес распоряжения на карту.
— Ударить огнем на фланги. Мост с этой стороны шоссе оставить свободным. Его брать кавалерийскому эскадрону. Так и быть — в конном строю! — разрешил комиссар.
— Конная атака! — Усатый торжествовал.
— Не мало будет, Семен Васильевич? — тихо спросил Базыма.
— Охотников бери. Только быстро, не копаться!
Сегодня в авангарде третий батальон.
Комбат Матюшенко до сих пор незаметно стоял позади начальства.
— Да где охотников наберешь? — развел руками Базыма.
Матющенко кашлянул в рукав.
— А зачем тебе охотников, старик? Мой батальон в авангарде.
— Батальон? Многовато. Каша будет.
— Это дело поправимое. Дам две роты. Хватит?
Базыма молчал. Матюшенко обратился к Рудневу:
— Разрешите, Семен Васильевич!
— Хорошо!
Матюшенко хлопотал у своих рот. Приглушенная команда, и вот они бесшумно исчезают по левой стороне шоссе. Так же по правой растаяли и третья рота и разведка.
Комиссар смотрел на светящийся циферблат часов.
— Двадцать — двадцать пять минут нужно, чтобы пехота добралась по лугу к реке.
Через четверть часа дал знак Ленкину.
Эскадрон тронулся тихим шагом. Пройдя полкилометра и почти поровнявшись со своей пехотой, Ленкин остановил коня. Прислушался. Уже слышны крики немцев и звон лопат. Роют окопы. Ленкин поднял плеть над головой. «Эх, ночка темная…» — и сразу перешел на галоп. Разведка, третья рота и роты Матющенки одновременно поднялись в атаку. Минута, вторая — и эскадрон уже на мосту. Еще миг — и он будет на правом берегу. Но тут немцы опомнились. Злобно выдувает из ствола смертельную малиново-синюю морзянку их пулемет.
Разведчики и автоматчики Карпенко уже у воды. Конникам пора бы проскочить на тот берег. Но на мосту каша. Половина эскадрона только вырвалась на дощатый настил и сразу же повернула обратно. Десяток коней попадали посреди пролета. Трещат перила под напором лошадиного крупа. Конь с седоком полетел в воду. Карпенко в тревоге подбежал к насыпи и закричал мне:
— Что же это такое? Неужели одного пулемета испугались конники Ленкина?!
Ко мне прибежал без седока, с болтающимися стременами всхрапывающий тонконогий конь. Схватил его под уздцы. Это конь Саши Ленкина.
— Неужели убит Усач?
Конь дрожит и всхрапывает. Немного успокоившись, нагибает голову и трется мордой о мою грудь.
На мосту горячий бой. Видно, не взяли его с ходу. На насыпь выползли раненые.
— Товарищ подполковник… Вы? Эх, беда. На полном ходу выскочили на мост… А посередь его такая хреновина..
— Эскадрон напоролся на ежи. Деревянные крестовины. Поставили возы поперек дороги.
— Колючим дротом все опутано…
— Где командир?
— Усатый? Он впереди скакал… Так и влетел через голову коня в эту проволоку…
Ленкин напоролся на баррикаду… Он за ней… между своими и чужими. А по всей этой каше хлестал немецкий пулемет.
Вот когда пригодились роты Матющенки. Это настоящие пехотинцы. Ужом, по-пластунски, они ползли между повозками, трупами коней. Полетели в воду ежи.
— Карпенко! Огнем поддержать эскадрон!..
Но Карпенко и сам уже догадался. Его минометчики наладили свою карманную артиллерию. Были у него особые хлопцы — это минометчики ротных минометов. Все ближе и ближе к вспышкам немецкого пулемета подбирались огненные шлепки мин. Пулемет замолк.
Возы, опутанные проволокой, полетели в быстрину Днестра. Еще немного — и путь расчищен. С моста раздался крик Ленкина: «По коням! За мной!» Почти добежав до края, он упал и застрочил из автомата по мечущимся на том берегу врагам. А вдоль настила стучал галопом эскадрон.
Ленкин прижался к перилам моста. Мимо него мелькали и грохотали по доскам копыта коней.
Срывая голос, Ленкин заорал в нашу сторону:
— Карпенко! Прекрати огонь! Мои орлы на этом берегу..
Я отдал Ленкину коня.
— Вот спасибо. Думал — погиб мой Васька.
Следом за промчавшимся эскадроном мимо нас пробежали разведчики Бережного и Черемушкина, веселые и возбужденные. А скромная пехота Матющенки шире расчищала прорыв. Тихо поднимали с моста убитых и раненых и относили в сторону.
Новая книга Героя Советского Союза П. П. Вершигоры — «Рейд на Сан и Вислу» является как бы продолжением его широко известного произведения «Люди с чистой совестью». После знаменитого Карпатского рейда партизанское соединение легендарного Ковпака, теперь уже под командованием бывшего заместителя командира разведки Вершигоры, совершает еще один глубокий рейд по тылам врага с выходом в Польшу. Описанию этого смелого броска партизан к самой Висле и посвящена настоящая книга. В ней читатель снова встретится с уже знакомыми ему персонажами.
Действие романа Петра Вершигоры «Дом родной» развертывается в первый послевоенный год, когда наша страна вновь встала на путь мирного строительства. Особенно тяжелое положение сложилось в областях и районах, переживших фашистскую оккупацию. О людях такого района и рассказывает автор.Решение существенных хозяйственных вопросов во многих случаях требовало отступления от старых, довоенных порядков. На этой почве и возникает конфликт между основными действующими лицами романа: секретарем райкома партии боевым партизаном Швыдченко, заместителем райвоенкома Зуевым, понимающими интересы и нужды людей, с одной стороны, и председателем райисполкома Сазоновым, опирающимся только на букву инструкции и озабоченным лишь своей карьерой, — с другой.
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.