Люди с чистой совестью - [179]

— История, хлопцы, не забудет ни тех, кто делал свое дело по-совести, ни тех, кто выбирал работу полегче… — сказал Руднев.

Я залюбовался комиссаром. Не знаю, о чем он говорил с командиром, но я видел, как он убедил начштаба. А честнейший Григорий Яковлевич был из тех людей, которые не стесняются высказывать свои сомнения, но, будучи разубеждены, уже никогда к ним не возвращаются. Идеи командования Базыма проводил в жизнь преданно и настойчиво, как свои собственные. Только этим я объяснил себе этот необычайный среди военных разговор, когда старший по положению терпеливо «уговаривал» подчиненного там, где, казалось, достаточно одного слова приказа.

Вечером, захватив с собой контрабандистов, отряды перемахнули через границу «дистрикта». Особых препятствий на кордоне никто не чинил. Двух часовых-пограничников убили разведчики. С боковых постов раздалось по три тревожных винтовочных выстрела.

— Вот и все приключение! — смеялся Руднев.

Телефонные провода, тянувшиеся вдоль границы, мы вырубили на расстоянии нескольких километров. Не особенно торопясь, покатили дальше на юг, уже по Галичине.

Различия — ни в пейзаже, ни в облике людей — на первый взгляд не было. В лавчонках — соль, мыло, керосин, спички и какие-то сигареты в длинных сотенных пачках с табаком, похожим на морскую траву, но зато в красивой упаковке. Хлопцы выкуривали зараз по десятку этих сигарет.

— Толку чуть от этого дистрикта. Ни в голове, ни в животе, ни на душе — никакого накуру.

— Одна слеза и пакость на зубах. Эрзац.

— И к чему бы фашисту эти игрушки с границей?

Уже в лесу нагнал меня Вася Войцехович и, показывая толстый словарь, радостно сказал, немного картавя:

— Петрович! Кажется, раскусил я эту премудрость… А?

Словарь был латино-русский.

— У местного попа одолжил. Говорит — слово это происхождения греческого, а скорее на латынь смахивает. В этих краях немцы больше на папу римского упор делают… Вот оно, словечко мудреное… А теперь давай думать, к чему бы оно галицийскому дядьке…

В словаре значилось: distracto — разъединяю.

— Отсюда, не иначе, пошел этот самый дистрикт. Там политика кнута, а здесь пряника. И все для того, чтобы властвовать над хлебом и салом Украины, — закончил Вася свои исследования.

Я согласился с Войцеховичем и на время выкинул из головы эту «проблему».

И снова — стоянка, довольно безмятежная, без особых угроз со стороны врага. На заставах кое-где попадались заблудившиеся жандармы. Ребята подобрали одну грузовую автомашину с несколькими жандармами.

Большинство из нас в этих краях впервые. Кое-кому довелось побывать тут в тридцать девятом, когда воссоединена была Западная Украина с Советским Союзом; были и такие, которые прошли эти места с конницей Буденного еще в гражданскую; несколько стариков, и Ковпак в том числе, прошли здесь еще в первую мировую войну.

Впереди — особо интересующий нас объект — дорога Львов — Тарнополь — Жмеринка. Она пересекает извилистую глубокую реку. По обе стороны моста прилепилось два небольших местечка — Волочиск и Подволочиск.

Вынув свою «стратегическую», по черной нитке железной дороги пробираюсь взглядом на восток, к фронту: туда бегут поезда — через Проскуров и Жмеринку с развилкой на Фастов и на Одессу; и дальше — под самый Курск (через Киев — Бахмач — Ворожбу) — тянется эта стальная магистраль.

Но мысль почему-то отрывается от черной нити на карте и перескакивает к далеким детским воспоминаниям. Еще в восемнадцатом году приходилось мне, мальчишке, ездить по этой дороге от Вапнярки, через Жмеринку, на Проскуров, на Дунаевцы, под Каменец-Подольск и Волочиск. Украина тогда тоже была в руках немецко-австрийских оккупантов. Помню, под Дунаевцами немцы в касках сняли нас, мирных жителей, с поезда. Двое суток держали в подвале. Тогда впервые, от немецкого часового, я услыхал непонятное слово «партизаны».

— Ферфлюхтер партизан! — бормотал кайзеровский часовой, широким штыком поддевая кофточку у женщины с ребенком на руках.

Она стояла перед ним, дрожа, как осиновый лист.

Не зная немецкого языка, я все же понял. Партизаны — это, наверное, мы — русские и украинцы; понял, что одного этого слова боится вооруженный до зубов враг. И слово это врезалось в детскую память на всю жизнь…

На Тарнополь-Волочисский участок дороги я выслал несколько разведывательных групп. Конечно, в первую очередь нам требовалось лучшее место для перехода железной дороги на юг. Но партизан, кроме разведки на себя, всегда обязан вести разведку в интересах действующей армии. Поэтому интересовало меня также и то, как работает дорога. Каждому из разведчиков я ставил задачу добыть «языка».

— И не обязательно немца! Берите по возможности железнодорожников!

То ли разведчики постарались на совесть, то ли неожиданно подвезло, но уже к середине дня у штаба сидела солидная группа железнодорожников. Их было двадцать два человека. Их форменные мундиры чернели под зеленой листвой. Ковпак, проходя мимо, неодобрительно кивнул головой. Затем остановился, подозвал меня и, закуривая, спросил:

— Та куды их столько? На дьявола они здалысь? Расстреливать их не будешь. Вроде наши люди. А отпустишь — наболтают…