Люди под кожей - [10]

Дарья бесшумно смеется, лишь немного воздуха вылетает из ее приоткрытого рта.

– Ты не поверишь, но как раз сегодня у меня такое отличное настроение, что я не прочь поговорить даже о таких скучных вещах.

– Смотри, я предупреждал.

Появляется шампанское. Все как в кино про миллионеров, где одетый с иголочки официант быстро и бесшумно подносит к столику маленькое серебряное ведерко, полное льда, в котором и охлаждается дорогой напиток. И пусть чета Озерковых не принадлежит к сливкам московского общества, им вполне хватает того, что есть: вот таких приятных вечеров вдали от детей несколько раз в году.

– Давайте я сам, – просит Денис официанта, и тот, кивнув, моментально испаряется в зале, оставив супругов наедине. Обращается к Дарье: – Потрясающее платье, кстати говоря. Новое? Я такого еще не видел.

– Новая коллекция Анны Сапковской. – Имя одной из немногих своих подруг женщина произносит так, будто они и не знакомы вовсе. – Наконец-то она начинает выдавать что-то приемлемое за те баснословные деньги, что требует за свои наряды.

Денис как будто и не слышит: левой рукой теребит запонку с изумрудным камешком на правом рукаве; взгляд, потерянный, бездомный, устремлен куда-то мимо жены.

– Денис?

– А? Что? Прости, я отвлекся.

Мужчина снова становится собранным и сосредоточенным. Длинные, узловатые пальцы захватывают в плен нежные ладошки жены в подтверждение слов:

– Что ты будешь?

Они заказывают по салату (порции такие крошечные, что несколько листков с орешками и неопознанной подливкой можно скорее назвать современным искусством, нежели едой), рыбу от шеф-повара и на десерт съедают нежнейший шоколадный пудинг маленькими ложечками с набалдашниками в форме ромба.

Если не считать торжественности места и нарядов, это один из тех редких вечеров, когда Дарья и Денис делают то, что миллионы пар по всей стране делать давно перестали: проводят время вместе.

– Ты знаешь, я ужасен, когда дело касается сюрпризов, – говорит Денис, отправляя оплаченный счет вместе с официантом.

Дарья едва заметно подается вперед; она с трудом сдерживает улыбку, но зато откровенно, без стеснения смеются ее глаза.

– Так вот… – Денис откашливается. – Я решил сделать тебе небольшой подарок. Вообще-то после десяти лет совместной жизни удивлять становится все сложнее, но на такую особенную дату я решил преподнести кое-что соответствующее событию…

На свет появляется небольшая коробочка, в такие обычно упаковывают кольца для предложений руки и сердца; но в этой – явно не кольцо.

– Я даже не знаю, что сказать… – Дарья от удивления прикрывает рот левой ладонью, но помимо удивления есть еще и предчувствие – скользкое, нехорошее. Именно оно борется с детским желанием узнать, что же внутри.

– Может, откроешь?

– Давай лучше ты.

Она не хочет это трогать. Не здесь, не сейчас. Словно внутри – неизлечимый вирус или прах мертвеца.

Так, чтобы Денис не заметил, Дарья осторожно отодвигается назад. Муж хватается за крышечку и стремительно тянет ее на себя.

Звук похож на вылетевшую пробку игристого вина: резкий хлопок, но в то же время смягченный легким дымком над горлышком бутылки. Сама того не желая, Дарья вздрагивает от испуга.

Однако внутри ничего страшного – лишь пара ослепительно сверкающих бриллиантовых сережек. Простая основа из привычного белого золота и ощутимого размера камешки, зажатые в золотую темницу.

– Ах, – вырывается у Дарьи. Только вот она сама не понимает, что обозначает этот вздох – ужас или восхищение.

Интуиция прежде никогда ее не подводила. Удачный билет на экзамене, свежий хлеб в магазине, эффективные инвестиции, но это… Что-то подсказывало: нет, эти серьги тебе ни к чему; они не принесут счастья, не подарят минуты радости, не позволят, как прежде, наслаждаться жизнью. Там, внутри, притаилась какая-то злая, неземная сущность, которая и манит, и пугает одновременно.

– Готова? – Денис достает серьги из коробочки и, не дожидаясь приглашения, тянется в сторону Дарьи. – Давай же, примерь.

В горле пересохло. В висках стучит. Немыслимо, но и ладони вспотели. Дарья сжимает их в кулаки так крепко, что не сразу ощущает боль от ногтей, впившихся в кожу и тем самым причиняющих боль. Что же ответить?

– Давай дома? – Слова даются с трудом. Каждое – как непосильный шаг стокилометрового марафонца перед самым финишем, когда ног уже не чувствуешь.

Мышца на лице Дениса резко сокращается и искажает прежде прекрасное лицо еще молодого мужчины. Но Дарья замечает. Теперь она все замечает.

– Пожалуйста.

– Давай дома, – упорно, как попугай, продолжает твердить она.

Оба говорят тихо, но за столиком маленькой тучкой скопилось такое сильное напряжение, что окружающие начинают бросать косые взгляды в их сторону. Блестки на платье Дарьи таинственном образом меркнут, и кажется, что кто-то выключил на небе все звезды. А сам ресторан из престижного заведения превращается в обычную забегаловку с персоналом, на котором из формы – только пластиковые улыбки.

– Я не хочу, – говорит Дарья в ответ на настойчивый взгляд мужа.

– Почему?

– Просто не хочу. Дома. Давай дома.

Все, вечер безнадежно испорчен: трещит по швам, лопаются нити, на пол сыпятся оборванные пуговицы. Ей в этом вечере все не по размеру – тесно, тошно и невозможно повернуться.