Люди песков - [49]

— Выходит, и меня учить хочешь!

— А чего, ты святой, что ли! Я за то, чтоб не было у нас этого! Я против подхалимства!

— Подхалимство! Против меня ты, а не против подхалимства! И насчет денег намеки сейчас строил!

— Не намеки, а прямо тебе скажу: с партийными деньгами очень аккуратно надо обходиться!..

Сазак разобиделся не на шутку:

— Вот, председатель, гляди: могу я работать в таких условиях?!

— Да… — Паша с сожалением покачал головой. — Видно, не сварить нам сегодня каши!.. Разговоры эти, может, и нужные, но я не о том хотел потолковать!.. Ладно, в другой раз давайте! Пока на этом закончим. Сейчас бригадиры начнут собираться. Время только зря потратили!..

Через полчаса в конторе уже шла обычная ежевечерняя, а вернее сказать, еженощная планерка. Бригадиры, табельщики, активисты — все сидели на привычных, ставших уже постоянными местах. Паша внимательно просмотрел сводки, поданные бригадирами, и протянул их Сазаку, сидевшему наготове со счетами. Тот быстро начал отстукивать, подбивая данные для сводки. Минут через пятнадцать он уже мучился в сельсовете у телефона, тщетно пытаясь дозвониться в райком.

Трудное это дело — районная связь. Минут пять крутит Сазак ручку, кричит, вызывая район, опять крутит, опять кричит, но отвечает ему не район, а такой же незадачливый председатель, хриплым голосом выкрикивающий свое:

— Алло! Райком! Алло! Кто говорит?! Райком, райком!..

Сазак вешает трубку, некоторое время ждет, потом снова снимает ее с рычага.

— Так чего ж ты, Ахмед.. — слышится в трубке кокетливый девичий голос. — Сказал, придешь, а сам…

Сазак чертыхается и снова бросает трубку. Девушка, секретарь сельсовета, внимательно смотрит на него и укоризненно качает головой:

— Ничего у вас не получится… Давайте уж я опять…

Сазак с облегчением передает ей трубку.

Ручка телефона крутится с молниеносной быстротой.

— Алло! Алло! «Социализм»? «Социализм», положите трубку! Алло! Ахмед, хватит тебе трепаться! Сводку передавать надо! Алло, райком? Сельхозотдел дайте! Сельхозотдел? Примите сводку «Бирлешика!»

Обрадованный Сазак выхватывает у девушки трубку.

— Пишите! На семнадцатое декабря годовой план выполнен на восемьдесят три и три десятых процента. Дневной прирост — два и тридцать семь сотых процента. По первой бригаде…

Когда Сазак вернулся в правление, в насквозь прокуренной комнате сидели только его помощник и табельщик.

— А где же люди? — удивленно спросил Сазак.

— Разошлись. Председатель сказал, чем время даром терять, лучше идите отдыхайте…

— А как же наряд на завтра?

— Да он все уже сказал.

— Интересно… Такие, значит, порядки решил заводить… Новатор!..

Глава третья

1

Солнце стояло уже высоко. Тетя Огулдони попробовала кашу, потушила под котлом огонь и, распрямив спину, взглянула на работавших неподалеку сборщиц. Закончив одну карту, женщины перешли на соседнюю, и непохоже было, чтоб собирались идти на перерыв.

«Вот чертова баба наша невестка! — с гордостью подумала Огулдони. — Умеет заставить людей работать! Да сказать по правде, она и сама работать здорова, долго ли она в кибитке сидела, как родила! Сговорилась с женой Поллыка, что та будет за ребенком присматривать, — и в поле». Огулдони с удовольствием подумала, как прямо с работы пойдет к жене Поллыка, где рядом с их собственной девочкой лежит в люльке ее маленькая внучка.

Если девочка спит, Огулдоии не станет ее будить, подождет, пока проснется. Тогда бабушка возьмет ее ка руки и понесет домой и всю дорогу будет с ней разговаривать. Такая умница — все, ну как есть все понимает!.. Покличешь ее, так и улыбнется и загукает!..

Да, великое дело ребенок! Вот родила Солтанджамал, и словно подменили девку: ровная, ласковая, и свекровь ей стала хороша, а перечить совсем забыла, живут теперь душа в душу… А все потому, что ребенок!.. Связывает их одной ниточкой… А что девочка родилась — не беда, жив будет Ходжали-джан, будет у них и мальчик!..

Почему-то Огулдони представилась вдруг Кейик, и она тяжело вздохнула. Погиб Юрдаман, не осталось от него наследника!.. И семья распадается… Плохо, говорят, у Кейик со стариками, совсем плохо… Да и то сказать, что у них теперь общего… Вот если бы ребенок был… Скорей всего, Анкар-ага не виноват, он человек справедливый. Норовистая она больно, Кейик, хоть и хорошая женщина… Она и прежде-то не больно свекра слушала, а теперь что ж — «муж умер — жена себе хозяйка». Конечно, когда человек судьбой обижен, всякое слово к сердцу принимает, а все-таки почтительней бы ей надо быть со старыми…

2

Да, Анкар-ага был недоволен, очень недоволен своей младшей невесткой. И он не скрывал своего недовольства.

Правда, урожай на своем участке она убрала. Кейкер помогла ей. Солому от джугары они собрали, сложили возле кибитки. Бычка и принадлежащих ей двух баранов Кейик теперь держала возле своей кибитки, специально устроив навес. Еду, которую приносила по вечерам свекровь, она не ела, вежливо отказывалась, а потом сама принималась за стряпню. Тетя Дурсун обижалась, обижалась и наконец не выдержала — пожаловалась мужу.

Старик выслушал ее спокойно, помолчал немного, потом коротко сказал:

— Не надо больше для нее готовить.