Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах - [24]
Идея трастов возникла в Средние века, когда рыцари, отправлявшиеся в крестовые походы, оставляли свои владения в руках доверенных управляющих, которые должны были присматривать за их собственностью в интересах жен и детей рыцарей-крестоносцев. В этих трехсторонних соглашениях участвовали владельцы имущества (рыцари), бенефициары (члены рыцарских семей) и посредники (управляющие или попечители). На протяжении столетий таких законов, регулирующих эти трехсторонние отношения, становилось все больше и больше, и теперь подобные соглашения можно отстаивать в судах.
Трасты – молчаливые, могущественные механизмы, и в архивах обычно трудно найти какие-либо свидетельства их существования. Такие соглашения – тайна адвокатов и их клиентов. В сущности, трасты – это манипулирование собственностью на активы. Возможно, вы думаете, что собственность вещь довольно простая. Допустим, у вас есть миллион долларов в банке, эта сумма – ваша собственность, и вы можете потратить свои деньги в любой момент. Но собственность можно расщепить. Если подумать, именно это и происходит, когда вы покупаете дом по ипотеке: банк получает определенные права собственности на ваш дом, а вы получаете прочие права. Существуют различные варианты трастов: такие как Anstalf[10], благотворительные фонды (Stifungs) и доверительные фонды (Treuhand), более распространенные в странах континентальной Европы и также основанные на разделении различных аспектов собственности.
Трасты очень осторожно расщепляют собственность на части. Когда изначальный собственник актива, учреждая траст, теоретически передает ему этот актив, в момент передачи попечитель становится юридическим собственником актива, хотя и не имеет права свободно распоряжаться им, поскольку юридически обязан соблюдать условия трастового договора – комплекс условий, которые четко определяют, как распределять блага между бенефициарами. В соответствии с трастовым законодательством, у попечителя нет иного выбора, кроме как подчиниться инструкциям, содержащимся в трастовом договоре. Попечители не могут получать каких-либо выгод от вверенного их попечению актива, кроме предусмотренного договором вознаграждения. Богатый человек, у которого двое детей, может положить миллион долларов на банковский счет, а затем назначить попечителем этого счета какого-нибудь юриста, дав ему инструкцию: каждый из его детей должен получить по полмиллиона долларов по достижении двадцати одного года. Даже если этот богач умрет задолго до того, как деньги будут выплачены, траст сохранит силу, и закон обяжет попечителя выплатить деньги так, как это было предусмотрено трастовым договором. Взломать траст действительно очень трудно.
Трасты могут быть совершенно законными. Но их удобно использовать (и довольно часто именно так и поступают) в более низменных целях вроде преступного уклонения от налогов. Естественно, возникает вопрос, озадачивающий многих людей. Если для того чтобы уклониться от налогов, необходимо уступить актив, не ли чрезмерна подобная цена? Ответ на него совсем не очевиден.
В известной мере, это вопрос культуры. Представители высших классов британского общества испытывают удобство, отстраняясь от денег и оставляя управление ими посторонним лицам, которые пользуются их доверием. Прошедшие века джентльменского капитализма научили представителей высших классов, что они могут полагаться на доверенных слуг и профессиональных хранителей, а присущее им чувство собственности не зиждется на таких банальностях как юридические права собственности. Образование готовит представителей высших классов к признанию того факта, что есть люди, которые уважают притязания высших классов и которым поэтому можно доверять.
Трасты позволяют сделать две вещи. Во-первых, благодаря им создают прочный юридический барьер, разделяющий различные составляющие собственности. Во-вторых, этот юридический барьер может обернуться непреодолимым информационным барьером. Трасты умеют окружать активы железной, непроницаемой секретностью. Представьте, что активы, переданные в доверительное управление, – это акции какой-то компании. Компания имеет право зарегистрировать попечителя, являющегося юридическим собственником, но не будет где-либо регистрировать бенефициаров – лиц, получающих деньги. Если у вас есть миллион долларов, который вы поместили в траст, находящийся на острове Джерси, и к вам приходят налоговые инспекторы, им трудно даже приступить к расспросам, поскольку действующие на Джерси трастовые договоры не зарегистрированы в каком-либо официальном или государственном реестре. Впрочем, если налоговикам повезет и они установят личность попечителя, то скорее всего им окажется один из практикующих на Джерси адвокатов, зарабатывающих этой практикой себе на жизнь. Такой человек может оказаться попечителем в еще нескольких тысячах трастов. Он может быть единственным в мире человеком, знающим, кто является бенефициаром траста, но профессиональная конфиденциальность обязывает адвоката не раскрывать личность бенефициара. И тут налоговый инспектор упирается лбом в глухую каменную стену.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Украинский национализм имеет достаточно продолжительную историю, начавшуюся задолго до распада СССР и, тем более, задолго до Евромайдана. Однако именно после националистического переворота в Киеве, когда крайне правые украинские националисты пришли к власти и развязали войну против собственного народа, фашистская сущность этих сил проявилась во всей полноте. Нашим современникам, уже подзабывшим историю украинских пособников гитлеровской Германии, сжигавших Хатынь и заваливших трупами женщин и детей многочисленные «бабьи яры», напомнили о ней добровольческие батальоны украинских фашистов.
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.
Цель этой книги – открыть людям глаза на происходящее прямо сейчас и продемонстрировать несколько вариантов альтернативного будущего ближайших 50 лет. Ее автор, австралийский философ и футуролог, обходится без дешевых сенсаций, конспирологии и сценариев будущих катастроф и революций. Анализируя более 40 главных тенденций, влияющих на изменение политики, науки и техники, рынка финансовых услуг, здравоохранения, СМИ, транспорта, розничной торговли, туристического бизнеса и стиля питания, Уотсон показывает нам увлекательную, а местами – тревожную картину радикального изменения человеческой жизни в ближайшие полвека.Для широкого круга читателей.
Весь Ближний Восток пришел в движение. Волна революций смела диктатуры Египта и Туниса, вызвала гражданскую войну в Ливии и потрясла до основания режимы других стран региона. Что принесла «арабская весна» миру – новые угрозы и затяжную неопределенность или же перемены к лучшему и стабильное развитие?Книга авторитетного эксперта по арабскому миру Валида Фареса отвечает на этот вопрос и рассказывает о борьбе радикальных и умеренных мусульман за новое устройство мира. Читатели смогут сориентироваться в сложной политической жизни региона, понять, каковы перспективы демократии на Ближнем Востоке, как будет выглядеть арабский мир после этих бурных событий, как будут складываться его отношения с Западом, и удастся ли избежать войн, которые готовят миру приверженцы радикального ислама.