Люди на краю пустыни - [49]

Когда он подполз к склону русла, то понял, что от рук действительно не будет толку. Как только Карпентер начинал поднимать свое тело на какую-нибудь возвышенность, он сразу же чувствовал острую боль в левой руке. А берег водоема был очень крутым. Лишенный возможности ухватиться пальцами за кусты полыни или корни Деревьев, он должен был оставить всякую надежду выбраться наверх.

Где-то вдалеке полыхнула молния, и он услышал раскаты грома. Одна за другой капли дождя падали на песок и шлепали по листьям немногочисленных растений. В горах, должно быть, уже шел настоящий ливень. Скоро он будет и здесь.

Несмотря на боль, он прополз еще метр вверх по склону. С силой опуская локти в песок, он сбил их до крови. Теперь уже вовсю шел дождь. И хотя падало множество крупных капель, но все же до ливня было еще далеко. Это обстоятельство немного успокоило Карпентера. Стекавшая по склонам русла вода стала образовывать на дне водоема лужи и ручьи.

С горькой иронией он представил себе, что беседует с Дином Винцем. «Поразмыслив, я пришел к выводу, что не испытываю желания уезжать отсюда, чтобы преподавать в шестом классе. Я продолжу их обучение прямо здесь, когда они закончат свои дела на фермах. Это будут те немногие, кто захочет изучать что-то помимо программы шестого класса, те, кто захочет получить университетское образование. Это будут те, кто любит книги, числа и языки, те, кто понимает, что такое цивилизация и хочет ее сохранить. Дайте мне детей, которые желают учиться, а не тех несчастных батраков, которые ходят в школу только потому, что по закону должны провести последние шесть лет из своих пятнадцати в тюремном заключении, которым является для них учеба».

Почему пожиратели огня ведут поиски мест хранения старых ракет и, рискуя жизнью их обезвреживают? Они делают это, чтобы сохранить цивилизацию. Почему всадники свободы покидают свои безопасные дома и помогают испуганным, одиноким беженцам преодолевать горные перевалы? Чтобы сохранить цивилизацию.

И почему Тимоти Карпентер сообщил судебным приставам о махинациях на черном рынке, обнаруженных им в Рифрок-Фармс? Действительно ли он это сделал для того, чтобы сохранить цивилизацию?

«Да», — убеждал он самого себя.

Теперь по дну водоема уже мчался водный поток. Вода плескалась у самых его ног. Преодолевая боль, Карпентер поднялся еще на метр. Он должен был удерживать свое тело строго параллельно склону водоема. Склонившись в ту или другую сторону, он потерял бы равновесие и скатился вниз. Карпентер подумал, что используя конвульсивные подергивания ног во время очередного спазматического припадка, он мог бы, уперевшись носками ботинок в песок, хотя бы немного дать отдохнуть своим рукам.

Нет, сказал он себе, продолжая мысленный диалог. Он сделал это не для того, чтобы сохранить цивилизацию. Причиной был самодовольный вид, с которым расхаживали эти сытые ребята, носившие краденую одежду. У них была здоровая кожа и пышные волосы. Не испытывая ни в чем нужды, они были настолько самоуверенны, что их могли вразумить только охранники, тогда как мелюзга из неимущих семей беспокоилась, хватит ли запасов еды, чтобы пережить зиму, сможет ли мать выходить младенца и выдержит ли обувь еще одно лето. Эти воры могли позволить себе отправиться в далекое путешествие на автофургоне, поехать в Прайс или даже в Зарахемлу — сверкающий город на берегу Мормонского моря, тогда как дети честных родителей не видели ничего кроме пыли, песка и красноватых гор, отделявших осваиваемые земли от пустыни.

За это Карпентер их и ненавидел. Ему была невыносима эта вселенская несправедливость, когда дети, у которых были здоровые ноги, ходили совсем не туда, куда стоило бы ходить, и, обладая голосом, использовали его для того, чтобы говорить глупости. Он ненавидел то, что дети, обладавшие проворными и послушными пальцами, использовали их для того, чтобы запугивать и подчинять себе слабых. Он ненавидел их за все несправедливости этого мира и хотел, чтобы они заплатили за них. Их нельзя было отправить в тюрьму только за то, что они обладают послушными руками, ногами и языками, но их вполне можно было отправить туда за воровство урожая, с таким трудом собранного доверчивыми соседями. Какими бы ни были его собственные мотивы, он имел все основания назвать свой поступок справедливым.

Вода быстро прибывала. Теперь его ноги уже сносило течением. Он приподнял локти, чтобы найти для них еще более высокую точку опоры. Но оторвав руки от земли тотчас заскользил вниз. Его стало сносить сильным течением. С огромными усилиями ему удалось вернуться в исходную точку своего восхождения. Из-за разрыва мышечной ткани его левая рука пылала от боли. Но он все еще был жив. Уперевшись локтем левой руки в землю, он вытянул правую руку и, поставив ее локоть на более высокую точку опоры, подтянулся вверх. Он даже попытался воспользоваться пальцами, чтобы зацепиться за почву кусты полыни или какой-нибудь камень, но так и не смог разжать кулаки, которые лишь без всякого толка колотили по земле.

«Неужели я такой мстительный, ожесточенный и злой? Возможно. Но какими бы ни были мои мотивы, они настоящие воры и не имеют ничего общего с теми людьми, которых предали. Дети, конечно, пострадают и пострадают жестоко. Ведь власти отберут у них отцов. Но гораздо хуже было бы оставить их отцов безнаказанными. Ведь тогда дети решили бы, что доверие существует лишь для глупцов, а честность для слабых. Что с нами будет, если дети научатся считать и писать, но не научатся не прикасаться к тому, что им не принадлежит?»