Люди на болоте - [90]

И на юбку есть что взять. Не покупая...

- Юбку пусть из своего, а на кофту купить надо! - горячо отозвалась Ганна.

- Есть же кофта - красная, прямо загляденье!

- Так протерлась же на локте! Латаная! Сами же знаете!

- Кофту надо новую. Из фабричного.

- Ну, пускай! Надо так надо! Я что, я разве против?

Разве я не хочу, как лучше! Она ж тоже, можно сказать, мое дитя. Я только, чтоб расходу меньше...

- Расход расходом, а кофту надо новую...

- Надо так надо! Можно и ботинки новые справить, и платок! Платок обязательно купить надо! И не кое-какой, а кашемировый, с цветами!

- Платок надо. А черевики хороши и те, что от матери остались. Еще и детям хватит, как родятся!

- Черевики хорошие, лучше и не надо. - Ганна бросила взгляд на отца. У Нохима недавно ситец видела белый...

Дешевый...

- Ну, так и купим его. И к Годле отнесем пошить!.. Вот только картошки б продать да на ярмарку съездить. Чтоб коп-ейка была.

На этом спор о кофте и закончился.

2

Через день Чернушка отвез воз картошки за Припять, в Наровлю, а в воскресенье стал собираться в Юровичи, на ярмарку.

Он встал еще до восхода позднего в эту пору солнца, запряг возле повети коня, вынес одну за другой двух связанных овечек, привязал в задке телеги. Когда подъехал к хате, жена с Ганной начали сносить и укладывать на телегу все, что было подготовлено на продажу. Связки сушеных грибов, вьюнов, тесно нанизанных на прутья, лубяную коробочку с сухой черникой, горшок с маслом - все клали в сено, завертывали, готовили к дороге.

Чернушка вынес из погреба мешок картошки, пристроил его в телеге.

- Ну, можно и отправляться, - сказал отец и стал отвязывать вожжи.

Мачеха повернулась к Хведьке, хмуро следившему с крыльца за сборами, его не хотели брать, оставляли дома за сторожа и хозяина:

- Смотри же, чтоб из хаты никуда! И в хату никого чужого, - закройся и не пускай! И - сохрани бог с угольками баловаться!

- Не б-буду! - Хведька едва сдерживался, чтобы не заплакать.

- Узнаю - добра не жди1 Шкуру спущу!.. - Мать приказала напоследок: Иди в хату и закройся!

Хведька неохотно, разочарованно поплелся в сени...

Ехали втроем: сзади на рядне отец с мачехой, впереди, свесив ноги через грядку, Ганна. Конь по деревне бежал рысцой, поскрипывал гужами, колеса часто и мелко стучали по мерзлой земле. На улице было темно, только кое-где тускло светились окна - от отблесков огня в печах. За деревней охватил их со всех сторон мрак: темная дорога, темное поле; возле болота черные полосы леса придвинулись вплотную, сжали с двух сторон и не отпускали до самых Олешников.

Дождей еще не было, и по подсохшей за лето дороге, за незаконченной греблей, перебрались без особого страха. На олешницком поле мрак постепенно стал редеть, рассеиваться, а когда выбрались на большак, покатили меж рядов оголенных высоких берез, неяркое и негорячее солнце запламенело уже в дымном, словно туманном, небе

, - Базар, видно, будет неплохой... - проговорил отец, видя, что подводы на Юровичи тянутся и впереди и сзади

- Плохой или не плохой - будет видно, когда поедем домой, - осторожно заметила жена.

Вскоре въехали в лес, небольшой и голый, но удивительно красивый даже в эту пору: будто споря друг с другом, поднимали высоко в небо, могуче раскидывали в стороны кривые ветви дубы-великаны и вязы.

- Вон там наше поле было. За Перевельскими кругами, - сказала мачеха От леса начиналось уже глинищанское поле.

- Земля тут, видно, не то что у нас...

- Сравнил! Такой в Куренях и возле цагельни нет!

Ганна видела, что в лесу там и тут торчали широкие жилистые пни, круглые срезы которых были черными, серыми, беловатыми и совсем белыми, свежими, и пожалела: столько тут вырублено этих дубов и вязов Лес был редкий, меж деревьев за недалеким перелеском хорошо просматривалось болото.

За леском снова тихо, задумчиво шумели бесконечные ряды придорожных берез, тоскливо, загадочно гудели провода. Они гудели все время - и когда сбоку уходила дорога на Гллнищи, и когда менялись узенькие серые, кое-где весело расцвеченные зеленью полоски озими. Этот, загадочный, тоскливый гул проводов нагонял на Ганну тоску, ей было жаль чего-то очень хорошего, дорогого, что, казалось, навсегда уходило с дорогой.

Когда проехали коричневую гать над водовичским болотом, большак начал постепенно подниматься, и вскоре не так уж и далеко забелела юровичская церковка. Церковка эта, как всегда, пробудила в Ганне беззаботное воспоминание о детстве. Давным-давно, маленькой девочкой увидела ее впервые - увидела как что-то необычное, недосягаемое, чудесное. И с той поры, хоть уже и выросла, возмужала, каждый раз, как видела ее снова, то удивительно трогательное воспоминание будто возвращало ей очарованье детства. Тогда, в первый раз, так же ехали на ярмарку. Какая чудесная была она, та ярмарка! Церковь, спуск с юровичской горы, которая казалась высоченной, страшной, радость, что наконец спустились, что конь не понес, море людей на площади, сладкая боязнь остаться одной, без родителей, затеряться. А вокруг дива дивные: платки один другого красивее, ленты, белыепребелые булки, пряники, баранки Одну баранку принес ей отец, - она только немного попробовала и спрятала за пазуху жалко было сразу съесть такое чудо!..