Устав от отговорок и проволочек Будудрина, который откладывал выполнение своего обещания доставить прекрасную белую девушку, раджа Мюда Саффир решил наконец действовать самостоятельно. Дело в том, что он потерял доверие к первому помощнику капитана «Итаки» и, не подозревая о существовании большого сундука, приписал нерешительность Будудрина желанию самому завладеть девушкой.
Таким образом, в то время как первый помощник капитана с шестеркой людей шли вниз по руслу ручья, направляясь к бухте, где стояла шхуна, к противоположному берегу острова незаметно пристал десяток боевых лодок с пятьюдесятью воинственными даяками, возглавляемый самим Мюда Саффиром: пираты высадились в четверти мили от лагеря.
Между тем фон Хорн уводил Вирджинию Максон все дальше от северной оконечности лагеря, где сопротивление, если таковое вообще могло случиться, было наиболее вероятным. Услышав покашливание своего капитана, Будудрин молча подал знак, и через мгновение к нему бесшумно примкнули шестеро свирепых ласкаров.
Как только фон Хорна и девушку поглотила тьма, семерка крадучись двинулась вдоль ограды к северному сектору лагеря. Переполняемые жаждой крови и алчностью, все они без исключения предали бы своего лучшего друга за горсть серебра, и каждый втайне строил планы, как бы заполучить себе и сундук, и девушку.
Именно такую свору негодяев задействовал Будудрин, чтобы те вынесли сокровища из лагеря. В глубине души предводитель надеялся, что он внушил достаточно суеверного страха своим людям для того, чтобы при виде виновника всех воображаемых бед те воспылали желанием убить его, ибо Будудрин был слишком хитер, чтобы отдать прямой приказ расправиться с белым человеком — закон белых простирался далеко, и он чувствовал, что его душа будет спокойнее, если он покинет остров с сознанием того, что о его вероломстве будет знать лишь хладный труп.
Между тем как разворачивались эти события, Номер Тринадцать беспокойно расхаживал взад-вперед по лаборатории. Только что здесь, в его темнице, находился виновник его страданий, а он все же не дал выхода чувству мести, охватившему его целиком. Дважды он был готов напасть на своего создателя, но оба раза, встречаясь с ним взглядом, сдерживался, сам не зная почему. Теперь, когда профессор ушел, оставив его одного, ощущение содеянной с ним чудовищной несправедливости снова прорвало шлюзы сдерживаемого гнева.
Мысль о том, что он сотворен этим человеком, сотворен по образу и подобию человеческого существа, но в силу необычности своего появления на свет ему отказано занять место даже среди самых низких творений природы, наполнила его негодованием, но не это обстоятельство едва не лишило его рассудка, а врезавшиеся в память слова фон Хорна о том, что; Вирджиния станет относиться к нему с отвращением.
У него не было ни критериев, ни опыта, чтобы определить характер чувств, испытываемых к этому чудесному созданию. Он знал лишь одно — что жизнь его обретет смысл только тогда, когда он сможет постоянно быть рядом с нею — видеть ее и разговаривать с ней каждый день. Он думал о ней непрестанно, вспоминая те краткие восхитительные мгновения, когда он держал ее у себя на руках. Вновь и вновь испытывал он глубокий трепет, как и тогда, когда увидел отведенный взгляд девушки и заливший ее щеки румянец. И чем больше он размышлял о счастье, которого был лишен по вине своего создателя, тем сильнее ненавидел его.
Снаружи уже совсем стемнело. Ведущая на территорию белых дверь была незаперта. Ее оставил открытой фон Хорн по собственному злому умыслу, а профессор по фатальному совпадению впервые забыл проверить, заперта ли она на ночь.
Номер Тринадцать приблизился к двери, взялся за ручку и бесшумно направился к дому, где мирно спал профессор Максон. Тем временем Будудрин и шестеро его головорезов проникли на территорию лагеря через южные ворота и, держась густой тени ограды, крадучись двинулись к зданию лаборатории, где хранился вожделенный тяжелый сундук. Между тем с восточной стороны из джунглей вышли Мюда Саффир с пятьюдесятью даяками, свирепыми охотниками за черепами…
Номер Тринадцать достиг веранды дома и заглянул через окно в гостиную, тускло освещенную прикрученной керосиновой лампой. В комнате никого не было. Подойдя, к двери, он открыл ее и зашел внутрь. В доме было тихо. Он пытался уловить малейший звук, который указал бы, где находится его жертва, чтобы ненароком не попасть в комнату девушки или фон Хорна — ему нужен был профессор Максон. Он не хотел тревожить остальных, которые, как он предполагал, спали где-то поблизости.
