Люди легенд. Выпуск 1 - [32]

Все это было убедительно и не вызывало никаких возражений, но, когда Иван Николаевич начал перечислять простейшие средства, применяемые в народной борьбе, такие, как топор, пила, багор, спички, солома, бензин, гвозди, спор разгорелся с новой силой. Кое‑кто стал смеяться над этими орудиями, считая, что Черный обижает и унижает достоинство народных мстителей, предлагая им методами времен Ивана Грозного бороться с новейшей военной техникой.

Иван Николаевич дал возможность недовольным пошуметь, поговорить между собой, а потом так же спокойно и с той же убедительностью принялся объяснять, как при помощи топора и пилы можно уничтожить телефонно–телеграфную линию, а ведь без этой линии невозможно и нормальное движение поездов. Где линия связи охраняется, рвите ее баграми. Пилой и топором разрушают мосты, спичками и соломой уничтожают склады боеприпасов, продовольствия и горючего. И даже простая веревка, протянутая на пути немецкого мотоциклиста, является оружием. Черный не только перечислял все эти виды оружия, но и приводил конкретные примеры их применения.

На собрании слышались и нездоровые настроения.

— Вот ты говоришь о нашей силе, — кричал высокий худощавый парень, обращаясь к Черному, — а где она? Где Красная Армия? Немцы так далеко зашли, что уже и Москву взять собираются. Вот ты говоришь, что партизаны — большая сила, а куда уж нам, если регулярная армия не сумела справиться с немецкой техникой? Что мы сделаем?

Однако такие выкрики встречали должный отпор, в первую очередь, со стороны самих партизан.

Очень трудно лечить раненых в партизанских условиях. А переправлять всех на Большую землю невозможно. Значит, надо было решать этот вопрос на месте, создавать партизанские госпитали в самых глухих лесах, на островках среди болот, сохраняя в глубокой тайне их местонахождение.

Выступления Черного перед партизанами и беседы с местными крестьянами в то трудное время сыграли громадную роль. Вскоре деятельность партизан в этих районах заметно усилилась.

Особенно удачны были операции, проведенные отрядами имени Щорса, которые разгромили немецкий гарнизон в Чемолах. Отряд Картухина сделал налет на районный центр Кшивошин, разрушил полотно на узкоколейной дороге Кшивошин — Липск, уничтожил два паровоза на магистрали Брест — Барановичи, ликвидировал несколько бензозаправочных и продовольственных пунктов.

Я уже упоминал, что Иван Николаевич принимал непосредственное участие в наших боевых операциях: то он был под Пинском, то под Барановичами, то в разведке, то на диверсиях. В сентябре 1942 года Черный возвращался с группой партизан из‑под Барановичей. Операция прошла удачно: на одном из аэродромов взорвались мины, два фашистских самолета не поднялись в воздух. А на обратном пути Черному стало известно, что немцы при помощи кшивошинского бургомистра ездят по селам, собирают и грузят на машины и на повозки хлеб, а потом, расцветив повозки плакатами, конвоируют их до железнодорожной станции. Предатель хотел выслужиться перед немецким начальством, показать, что крестьяне его района сдают немцам зерно не только «добровольно», но и организованно.

Партизаны во главе с Черным успели перехватить обоз на самом выезде из Кшивошина. Устроили засаду, открыли огонь по кабинам, и машины остановились. Партизаны расправились с фашистами и самим бургомистром, а зерно вернули крестьянам, затем завели машины, уселись на них и с красными флагами проехали по ряду сел. В Островах и Липске собрали крестьян, и перед ними выступил Иван Николаевич как посланец Большой земли. Он призвал их к борьбе с гитлеровскими захватчиками.

В деревне Залужье после беседы, проведенной Иваном Николаевичем, один из крестьян задал ему неожиданный вопрос:

— А что вы будете с машинами делать?

— В Щару загоним.

— И не жалко?

На это ответили смехом. Крестьянину было жалко исправных машин, но, зная, что немцы все равно бы их себе забрали, он обратился к партизанам с просьбой:

— Вы бы нам разрешили гуму снять. Ведь пропадет. А машинам все равно тонуть.

Гумой они называли резину.

— А зачем тебе?

Сразу заговорило несколько голосов:

— Ну как же!.. Уж вы, товарищ, разрешите!

— Пожалуйста, снимайте!

Крестьяне обрадовались.

— Надо разделить, чтобы всем хватило.

И начался дележ. Старик, очевидно уважаемый всеми, вызывал:

— А ну‑ка, Олесь, подходи! Давай ногу.

Мерил ступню подходившего — и тут же — прямо с покрышки колеса — отрезал его долю.

В какие‑нибудь полчаса машины «разули», а потом помогли партизанам вывезти их к реке и с крутого обрыва сбросить в воду.

* * *

В начале ноября Черный вернулся на Червонное озеро, в штаб. Батя собирался в Москву по приказу центра, а Иван Николаевич оставался за него.

Вскоре и я был вызван на центральную базу, чтобы оттуда направиться в западные области Украины.

Ивана Николаевича я застал в штабной землянке, он беседовал с незнакомым молодым человеком.

— Вот хорошо, что приехал, — сказал Черный, — нам о многом надо потолковать. Познакомься: это товарищ Конопадский, герой Микашевичского кинотеатра, — показал он на своего собеседника.

Еще в пути мы слышали, что в Микашевичском кинотеатре произошел взрыв, но подробностей не знали. Черный рассказывал. В начале ноября каратели–эсэсовцы на хуторе Сенкевичи согнали в здание школы 240 местных жителей — женщин, детей, стариков. Обложили школу соломой и подожгли. Все люди сгорели. Позднее эти каратели прибыли в Микашевичи на отдых. Работающий там киномехаником Конопадский решил отомстить убийцам. Связался с нашими разведчиками, те снабдили его взрывчаткой, научили, как лучше заминировать кинотеатр. Когда каратели пришли смотреть очередную картину, в зале произошел взрыв — и на сто пятьдесят два фашиста стало меньше.