Люди, корабли, океаны. 6000-летняя авантюра мореплавания - [106]

Если бы устроить так, чтобы судно вмерзло во льды у берегов Сибири, то оно непременно стало бы дрейфовать к Северному полюсу. Эта мысль целиком захватила Нансена, испытывавшего страстный интерес ко всему, что имело отношение к Северному полюсу. После недолгих размышлений он решил построить в Ларвике судно с особо прочными шпангоутами. 22 июля 1893 г. на этом судне по имени Фрам, ставшем впоследствии одним из самых прославленных исследовательских судов мира, Нансен вместе с 12 земляками отправился из Вардё в свое рискованное путешествие. Фрам прошел на восток вдоль берегов Сибири. Там, севернее дельты Лены, Нансен решил, что пора вмерзать в паковый лед.

Правда, достичь своей цели этой необычной экспедиции, во время которой, может быть, впервые в истории мореплавания, судно «покоилось», а море «плыло», так и не удалось. Вмерзший в льдину Фрам продрейфовал в 450 км от Северного полюса. И тем не менее, ее научные результаты были столь же велики, как и героизм ее участников. Скептики, сидящие возле теплых каминов, называли этот проект не иначе, как «самоубийственным планом сумасшедшего молодого человека». И действительно, Нансен едва не погиб, когда, покинув судно, отправился дальше, к полюсу, на нартах, запряженных собаками.

Молодой норвежский исследователь убедительно доказал, что, в отличие от Гренландии или Антарктиды, Центральная Арктика представляет собой не покрытый льдами континент, а глубоководный бассейн, в котором доминирует ярко выраженное Восточно-Западное течение. Нансен первым прошел на судне (правда, способом, весьма необычным!) по этому практически несудоходному морю. Как-никак, Фрам за 1055 дней совершил дрейф от дельты Лены до Шпицбергена. Лишь там судну удалось освободиться ото льдов.

Дрейф Фрама показал также, что судно способно выступать в незнакомом до сих пор амплуа, а именно: в роли вспомогательного средства для научных исследований, которые, в свою очередь, сами идут на пользу мореплаванию. Ведь для того, чтобы установить, представляет ли Северный Ледовитый океан, несмотря на его ледяной панцирь, интерес для судоходства, нужно было сначала хотя бы доказать существование самого океана. В наши дни по нему привычно ходят ледоколы с караванами судов за кормой, а под его ледяным куполом скользят подводные лодки.

Судно стало служить исследованию голубых дорог с тех самых пор, как люди впервые вышли в море, хотя экипаж его порой и не подозревал этого. Финикийские барки, которые поначалу осторожно плавали вдоль берегов Средиземного моря, были, конечно, в соответствии с замыслом их меркантильных хозяев, судами чисто торговыми. Однако каждый раз, когда они отваживались, еще наощупь проникать в неведомые страны, они превращались в разведчиков новых судоходных путей, открывателей новых земель. С этой точки зрения исследовательский флот имеет стародавнюю, богатую традициями историю. С таким же правом как и корабли Джемса Кука, к его составу, в широком смысле слова, можно причислить каравеллы Генриха Мореплавателя, Диаша, Колумба, Васко да Гамы и Магеллана.

Перечень известных истории имен сравнительно невелик. Но кто сочтет всех тех безвестных капитанов китобойных судов, что посвятили свою жизнь разведке Антарктики, тех охотников за тюленями, что открыли неведомые острова? Правда, все эти морские волки отнюдь не были исследователями моря в том смысле, который вкладывают в это слово нынешние океанологи. Двигало ими, в первую очередь, стремление извлечь непосредственную выгоду из своих дел, разбогатеть. Они мечтали о сказочных сокровищах Индии и того таинственного южного континента, который именовался Терра Аустралис, или стремились добыть побольше китового жира и тюленьих шкур.

Молодой Дарвин посвятил пять лет своей жизни исследованию моря, в особенности его биологии. В 1831 г. он отправился в многолетнюю экспедицию на судне Бигл под командой капитана Фицроя. После этого кругосветного путешествия, которое олицетворяло для него морскую болезнь, тяготы и лишения, он подарил человечеству не имеющий себе равных труд о происхождении видов, сказав при этом, что только по принуждению человек идет в море. Эту же мысль предвосхитил еще античный ученый Анахарсис, произнеся, не иначе как на основе аналогичного горького опыта, ставшую потом крылатой, фразу: «Есть три вида людей: живые, мертвые и те, что плавают по морям».

Во время долгого морского путешествия к западному побережью Южной Америки естествоиспытатель Александр Гумбольдт открыл холодное течение, названное позже его именем. Плавание он переносил лучше, чем Дарвин.

Последними бастионами на поверхности моря, не покоренными человеком, оставались самая северная и самая южная точки Земли: еще в начале прошлого века не знали достоверно, что сокрыто под их ледяным панцирем, море или суша. Неоценимая заслуга в разведке и освоении северных районов Земли принадлежит опять-таки кораблю.

Баренцу, Гудзону, Норденшельду, Берингу, Нансену, Амундсену и другим мужественным полярным исследователям никогда не удалось бы осуществить свои отважные вамыслы без этого важнейшего вспомогательного средства. Недаром в гербе научно-исследовательского судна