Люди и руины - [80]

Сегодня некоторые говорят о возможности образования европейской империи с более чем 400-миллионным населением, что позволит ей противостоять как Соединенным Штатам, насчитывающим на сегодня 179 млн человек, так и СССР с его 225 млн..[116] Правда, в эту цифру включают и народы, оказавшиеся за железным занавесом. Впрочем, даже одна Западная Европа со своими 364 млн могла бы стать достаточно сильным блоком, если бы не проблема промышленного потенциала (от которого зависит и военная мощь), для развития которого необходимы соответствующие сырьевые запасы. Ранее этот недостаток восполнялся за счет неевропейских стран, зависимых от Европы, но на сегодня эти резервы оказались по большей части утраченными, как и прежние зоны влияния, где ныне промышляют американцы, русские и даже китайцы.

Первым шагом к созданию единой Европы должен стать совместный выход всех европейских стран из ООН, этой смешанной, ублюдочной и лицемерной организации. Вторым обязательным условием является окончательное освобождение ото всякого рода влияния как со стороны Америки, так и СССР. Однако подобные шаги потребовали бы столь тонкого и осмотрительного владения политическим искусством, какого не приходиться ожидать от современных европейских государственных деятелей. Действительно, если между отказом от американской «атлантической» опеки и реальным объединением Европы в единый блок, способный самостоятельно отстаивать свои интересы (там, где это возможно), образуется значительный временной промежуток, то в результате возможных внутренних потрясений и внешней агрессии плохо защищенная — как материально, так и духовно — Европа рискует стать добычей коммунизма и СССР. Поэтому шаги подобного рода нельзя предпринимать без предварительной подготовки. Однако эти конкретные политические проблемы выходят за рамки настоящей книги, поскольку здесь мы затрагиваем лишь вопросы, связанные с формой и духовно-доктринальными предпосылками единой Европы. В этом смысле неопределенные решения федералистского толка могут носить исключительно конъюнктурный характер, как и проблема оборонительного экономико-политического союза, образование коего относится скорее к следствиям. Единственно верное решение должно носить органичный характер и основываться на проблеме формирующего, внутреннего, высшего влияния, присущего общей идее и традиции. Вопреки этому отдельные круги отстаивают активную и прагматическую точку зрения, согласно которой нации не являются в готовом виде с небес, но образуются на основе общей задачи, которая — в противоборстве со средой или перед лицом исторического вызова — ставится перед разрозненными силами деятельной и решительной инициативной группой, что некогда и приводило к возникновению той или иной исторической нации. Полагают, что нечто подобное может произойти и с грядущей «европейской нацией», для формирования которой достаточно прибегнуть к единому мифу и идее общей судьбы, отстаиваемых европейским революционным фронтом. Подобная точка зрения представляется нам неудовлетворительной, поскольку, говоря о происхождении исторических наций, нельзя забывать того существенного вклада, который был внесен в этот процесс династиями как носителями традиции и их верноподданным окружением (приведем в качестве примера Пруссию). В настоящее время эти факторы отсутствуют. Поэтому имеет смысл говорить лишь о некоей чрезвычайной ситуации, которая могла бы дать толчок к объединению, что, однако, — необходимо это признать, — для европейской истории является довольно редким случаем; излишне даже упоминать хорошо известные примеры, но не единства, а европейской раздробленности, как то Столетняя война, религиозные войны, войны за престол и т. д. вплоть до двух последних мировых войн.

Кроме того, следует указать на свойственные сторонникам европейского объединения колебания между понятиями империи, пусть даже в приблизительном смысле (его используют ТИРИАР и ВОРАНЖ[117] — и «европейской нации» (как, в частности, называется один немецкий журнал).[118] Здесь требуется внести некоторый уточнения. Понятие нации никоим образом не применимо к органическому наднациональному типу единства. Отказываясь от формулы «Европа отечеств» и простой федерации европейских наций, не следует впадать в двусмысленность. Как мы уже указывали в другой главе, понятия отечества (родины) и нации (или этноса) по сути относятся к натуралистическому, «физическому» уровню. В единой Европе, безусловно, могут сохраняться отечества и нации (этнические общности отчасти признаются даже в тоталитарном СССР). Но следует решительно отказаться от национализма (с его чудовищным довеском в виде империализма) и шовинизма, то есть от всякой фанатичной абсолютизации частного единства. Поэтому с точки зрения доктрины правильнее использовать понятие Империи, а не «европейской нации» или «европейского отечества». Необходимо пробудить в европейцах чувство высшего порядка, качественно отличного от просто «национального», ибо оно коренится в иных слоях человеческого существа. Нелепо говорить о «европейцах», взывая к чувству, родственному тому, которое заставляет людей ощущать себя итальянцами, пруссаками, басками, финнами, шотландцами, венграми и т. п., в надежде на то, что подобное чувство общности может пустить корни в единой «европейской нации», устранив и сведя на нет существующие межнациональные различия. Однако серьезные проблемы возникают и в том случае, если само слово «империя» не пробуждает ничего большего, кроме анахроничных и неосуществимых фантазий.