Люди и монстры - [34]

«Оставим эту приятную задачу тебе лично. Я научу, что надо делать. А теперь расслабься и постарайся получить удовольствие», — хихикнул голос.

В то же мгновение в грудь ей, вышибая дыхание, ударила незримая волна — и налетела на неприступные стены. Они дрогнули, но выстояли, и даже, казалось, стали еще толще и выше. Но волны били, не прекращая натиск ни на мгновение. Белка хватала воздух ртом, задыхаясь, хрипя, чувствуя, что тонет, глохнет, слепнет, немеет, что еще пара секунд, и она захлебнется и никогда не всплывет… и вдруг ощутила, как внутри нее всё взорвалось. Она закричала — но не столько от боли, сколько от невыносимого облегчения, не понимая, как до сих пор она могла жить с непроходимой тяжестью внутри. Запреты, установленные с детства воспитанием, разлетались в пыль. «Это невозможно», «это отвратительно», «это не разрешается», «я не такая», «это постыдно», «это преступление» держали реку проснувшейся магии не хуже любой плотины. Но теперь, словно в бурное половодье, ставни табу сорвало, и мощный мутный поток силы хлынул через потрясенную девочку, заливая все мысли и чувства, кроме одного: «Да, я такая! И теперь я могу всё!..»

«Молодец», — ласково прошептал баритон, точно невесомая рука погладила по голове. — «А теперь отдай приказ своим помощникам».

Эмирабель подняла взгляд на чудовищ, переминавшихся на грязном песке в ожидании, и проговорила голосом холодным и чужим, как весь их мир:

«Идите сюда. Убейте всех».

Угольно-черные тени камеры вокруг нее окрасились алым.

«Выполняйте!» — рявкнул голос, и монстры послушно двинулись вперед.

Время оттаяло, и лапы, похожие на безобразные руки, коснулись пола камеры, исчерченного багряно-чернильными трещинами. Вскрик ужаса разорвал тишину. Граф обернулся, и лицо его, перекошенное от гнева, вытянулось.

— Прыщавая рожа Долдыка… — выдохнул кто-то справа, нарушая ступор. Свистнула сталь мечей, вылетавших из ножен — и всё моментально пришло в движение. Чешуйчатый монстр вывалился из портала у дальней стены и бросился на людей. Волки кинулись ему навстречу с мечами наголо.

— Гадина!!! — взревел Мугур и схватил девочку за горло. Та рефлекторно вцепилась ему в запястья и потянулась к бушевавшей в ней магии. Пальцы ее вспыхнули красно-черным огнем, и са Флуэр выпустил жертву, с воем хватаясь за ожоги.

«Не упусти его!» — взревел голос, и Белка рванулась к своему мучителю. Тот шарахнулся от нее, как от Долдыка и всех его мургов сразу. Оказавшись без поддержки, девочка почувствовала, как ноги ее подогнулись, голова закружилась, и она ухватилась за стену, чтоб не упасть. А голос надрывался в азартных воплях: «Не давай ему уйти! Убей его! Ты столько мечтала об этом! Убей!..» Не понимая, где теперь ее собственные мысли, а где — команды Голоса, Эмирабель повторяла чудовищу хриплым, будто чужим голосом:

— Не давай ему уйти! Убей его! Убей!..

В глубине камеры, залитой теперь тусклым светом чужого мира, волки исступленно рубили монстра. Но с таким же успехом они могли гладить его — клинки соскальзывали с брони, и гвардейцев от его лап и клыков спасало лишь то, что их было четверо: тупая тварь металась между ними, не доводя атаки до конца. У входа, взирая на происходящее странно застывшим взглядом, замер Рамай са Флуэр.

— Проваливай, идиот!!! — рявкнул граф, но тот не двинулся с места. Тогда Мугур вцепился ему в плечи и потащил наружу.

— Графа! Убей графа!!! — снова прокричала Белка — и тварь, наконец, послушалась. Игнорируя других людей, она устремилась к Мугуру.

— Убейте ведьму!!! — проорал тот гвардейцам, заломил упершемуся Рамаю руку за спину, пинком выбросил в коридор и выскочил сам.

Один из волков, Дрепта или Станга — она так и не научилась их различать — оказался к ней ближе других. Развернувшись, он сделал пару шагов, взмахнул мечом, целя в шею… и не видел, как когтистая лапа, похожая на человеческую руку, взметнулась к его голове.

Тело волка рухнуло под ноги девочке, точно поломанная кукла. Мундир и пол стали окрашиваться алым. Несколько теплых багряных капель скатились с руки Белки и упали ей на подол.

Черно и алое, с шокированной отстраненностью подумала Эмирабель.

Если бы они прожгли платье насквозь, пронзили ей ноги и пол под ними, она бы не удивилась.

Алое и черное.

Человек, погибший от руки другого человека, никогда не выглядел бы так.

Черное вперемешку с алым.

Везде.

«Готово!» — возликовал баритон в ее голове. — «Счет открыт! Теперь — другие! И разломай этот проклятый вход, пора впускать других — и выпускать, конечно!»

Белка почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Покачнувшись, она упала на колени, прижимая руки к желудку, и забилась в мучительных спазмах. Если было бы чем, ее бы вырвало.

«Ничего, девочка, в первый раз иногда бывает», — покровительственно пробормотал Голос, и девочка вздрогнула.

«Но я сожалею», — почуяв ее настроение, поспешно добавил он — и в памяти Эмирабель обжигающей искрой вспыхнули такие же слова — только Мугура, и ее ответ на них.

— Ты говоришь об этом… будто сожалеешь о сломанном табурете… или пролитом молоке… — словно в дурном сне, повторила она.

«О табурете или молоке я сожалел бы больше», — хмыкнул голос и деловито напомнил: «Теперь ты должна увеличить дверной проем».