Люди и ложи. Русские масоны XX столетия - [4]

Я выражаю мою глубокую благодарность Парижскому архиву русского масонства в лице Андре Дорэ и Флоранс де Люси, давших мне возможность найти все, что мне было нужно, в недрах отдела рукописей и сделать нужные мне фотокопии.

Я выражаю такую же благодарность архиву Герберта Гувера и помогшим мне Чарлзу Пальму и Рональду Булатову, а также Елене Даниэльсон и всему штату архива, где для меня не оказалось ничего запретного, и где я узнала вещи, которых нигде в другом месте не могла бы узнать.

Третье место, где мне было оказано теплое гостеприимство, был Центр Вудро Вильсона в Вашингтоне, где я встретила специалистов по истории России 1905-1920 гг. Идеальные условия работы мне всегда кажутся щедрым даром судьбы, а встречи и разговоры с людьми, которые всю свою жизнь посвятили своему предмету, как проф. Джеймс Биллингтон, Питер Реддауэй, Герберт Эллисон, дали мне возможность кое-что уточнить и кое-что переоценить. Барбара Даш помогла мне с моим докладом.

Чувство благодарности я сохраняю к «первому масонологу», проф. Натану Смиту, с которым мы вместе делали открытие за открытием в Париже, радовались находкам, страдали от неразборчивости почерков, ища ответы на вопросы и находя их.

Материалы архива А.Ф. Керенского оказались доступны для меня и проф. Натана Смита благодаря любезности Исследовательского Центра Гуманитарных наук Техасского университета в Остине.

Упомяну, что проф. Ричард Уортман (Принстонский университет) прочел некоторые части этой книги в рукописи и дал мне несколько советов, которым я последовала, признательная за его дружеское внимание, и что проф. Александр Рабинович (Индиана) оказал мне незаметную, но для меня чрезвычайно важную услугу, которая никогда не уйдет из моей памяти.

Что касается до главного редактора издательства «Руссика», А. Сумеркина, то работая вместе с ним над окончательной редакцией текста, я оценила тщательность его работы и тонкость его замечаний, и я рада, что судьба свела меня с таким внимательным, чутким и знающим человеком.

Внимание тех читателей, которые найдут, что мною сказанного недостаточно, и которым хотелось бы знать больше, я хочу направить на недавно вышедший справочник русских архивов в американских книгохранилищах и частных коллекциях. Стоит заглянуть в эту огромной ценности и интереса книгу (Guide: Russian Empire and Soviet Union. Ed. by J. Brown and S. Grant. Hall, 1981). Благодаря тому, что в архивах США ежегодно «раскрепощаются» старые документы, в свое время закрытые на 20, 30, 50 лет, эта книга отвечает на многие вопросы истории. Запреты снимаются тем больше, чем ближе подходит 21 век.

В то же время необходимо помнить, что сами масоны, в их устной передаче прошлого, в их переписке с «профанами» и – особенно – в их редких и не внушающих полного доверия «мемуарах», написанных небрежно и спустя много лет после случившихся событий, слишком часто пользуются своим тайным правом в исключительных случаях прибегать ко «лжи во спасение», к тому «освобождению от обетов» (dispensation), которое дается каждому масону, начиная с 3-го градуса, как особая привилегия: его священное право отрицания реального факта. Но здесь мы приходим к естественному и бесспорному выводу: косвенное показание, а еще лучше, когда их два или три, дают историку больше, чем показания самих братьев тайного общества, с его индульгенцией – неотъемлемым правом делать бывшее небывшим, то есть правом узаконенной лжи.

Глава первая МАСОНЫ В РОССИИ

В подзаголовке этой книги – «Русские масоны XX столетия» – полностью отражено ее содержание: оно говорит о том, что речь пойдет не о мировом масонстве, ведущем свою родословную от св. Тибальда (1017-1066) к розенкрейцерам, тамплиерам и иллюминатам, и не о масонстве Пьера Безухова: в 1822 году Александр I приказал закрыть тайные общества, а через три года, после Декабрьского восстания, масонство было запрещено. 80 лет, которые прошли с тех пор, прежде чем в России возродились масоны, требуют отдельного комментария, и это – дело историка. Эта книга написана не историком, но современником русского масонства XX века, когда оно возникло среди цензового городского населения России, в начальный период индустриально-технической эпохи европейского континента. Мощный рост буржуазии, появление новых производственных отношений, явления, обусловленные механизированным прогрессом, новые изобретения, изменившие мир – электричество, фотография, телеграф, телефон, автомобиль, пулемет и аэроплан – между 1880 и 1914 гг. с гигантской силой и неслыханными темпами меняли мир, в котором до того жили наши предки.

Сначала все эти явления почувствовались в двух столицах, затем – в провинциальных городах. Возрождение масонства в России было вызвано тремя важными событиями: поражением России в японской войне, революцией 1905 г. (и открытием русского парламента) и буйным ростом интеллигенции, вопреки всем запретам и препонам. Этот рост шел рука об руку не только с ростом буржуазии крупной, но и мелкой, которая, как и интеллигенция, «нажимала» на все стороны русской жизни: на запреты царя, помазанника Божия, на закрытие университетов, на торможение сессий Думы, на удушение мысли, на опоздание во всем, что касалось материального и умственного прогресса населения и равенства его перед законом. Я говорю здесь не о революционерах, бросавших бомбы в министров, но о тех, кто был решительно против революции и только хотел перемен. Желания их были очень скромны, и сейчас нам, их потомкам, они кажутся минимальными: допущение общественных деятелей, центристов Думы (их тогда называли «общественниками») к управлению страной, земельная реформа, работа Думы в законом установленных рамках, рабочее законодательство, распространение грамотности. В огромном большинстве люди между 1906 и 1916 гг. вовсе не искали коренных перемен, они искали мирного обновления страны, а когда видели, что дела на верхах идут как раз в обратную сторону, они уезжали на время в свои поместья, отдохнуть и осмотреться, а некоторые – «к себе, в Париж», или на Ривьеру, лечить нервы. Именно так чуть раньше и поступил профессор Максим Максимович Ковалевский, которого враги называли «генералом на купеческих свадьбах». Судя по его фотографиям, они были недалеки от истины. Царское правительство в лице министра внутренних дел его обидело, запретив ему читать лекции в петербургских и московских высших учебных заведениях. В Париже он принадлежал к кругам, где ценилось его красноречие, – он, как многие люди его круга, был двуязычным. В 1901 г. он там открыл, с помощью своих друзей, «Русскую школу общественных наук» и читал в ней лекции. Его специальностью было конституционное право, и среди его студентов был, между прочим, молодой Луначарский, которого проф. Ковалевский отличал и считал «поборником свободы и демократии». Кроме всего, Ковалевский был масоном, «братом» французского «Великого Востока».