Люди и фразы - [26]

Она, я думаю, понимала, что на самом деле можно, раз туда заходят другие люди, раз нет никаких заграждений. Но все-таки было немножко боязно… А теперь, когда ей разрешил зайти взрослый, она в случае чего легко могла бы оправдаться: она не самоуправничала, ей взрослый дядя разрешил! Она старалась быть очень хорошей, правильной девочкой, которую не за что будет ругать, а можно будет только похвалить за старание и прилежание. И не случайно, кстати, что это была именно девочка, а не мальчишка — им такое приходит в голову намного реже.

Женщина, целовавшая крест, тоже на самом деле не мучилась вопросом «ехать или не ехать». Все, конечно, было решено заранее, но нужно было получить некий штамп: она не сама, она по благословению. Да и мама двухлетнего малыша вряд ли подозревала своего духовника в таком изуверстве, чтобы он запретил ему, больному, молоко в пост. Наверняка она сто раз слышала и читала, что и больным, и маленьким детям соблюдать строгий пост просто нельзя, и уж тем более когда одно сочетается с другим. Но ей нужно было, чтобы это сказал еще раз духовник, чтобы он взял на себя эту ответственность.

Это же извечное женское — пусть решает мужчина. Пусть все-все-все будет подано ему в готовом виде, так что решение будет совершенно очевидным, но пусть эту ответственность он возьмет на себя. Разве не за это в том числе мы их и любим, наших женщин? Впрочем, долой мужской шовинизм: среди церковных мужчин тоже можно увидеть такое, хотя и реже.

Но есть ли это на самом деле послушание и смирение? Проверить это довольно просто, причем каждый проверит сам себя. Обращусь ли я к священнику с действительно трудным делом, не внешним (куда ехать, что есть или пусть даже где работать и какие книги читать), а с духовным или нравственным выбором, от которого многое зависит? Как примириться со свекровью, что делать с непутевым подростком-сыном, как вообще выстраивать отношения с Богом и с ближними? Нет-нет, я не о постном меню или молитвенном правиле, а о вещах внутренних, глубоких, сущностных. Если духовнику приносится и такое, если его совет действительно исполняется, — тогда да, это настоящее послушание и отсечение собственной воли.

Правда, не всегда оно во благо. Сколько всего уже было сказано, в том числе и Синодом (в определении от 29 декабря 1998 года), об опасности младостарчества. Я процитирую синодальное определение: «Некоторые священнослужители, получившие от Бога в Таинстве Священства право на духовное руководство паствой, считают, что таковое право означает безраздельную власть над душами людей. Не памятуя о том, что отношения между духовником и духовными чадами должны строиться на основе взаимного уважения и доверия, таковые пастыри переносят сугубо монашеское понятие беспрекословного подчинения послушника старцу на взаимоотношения между мирянином и его духовным отцом, вторгаются во внутренние вопросы личной и семейной жизни прихожан, подчиняют себе пасомых».

В пастырях ли дело? Прежде всего — в нас самих, ведь когда есть спрос, будет и предложение. Один священник ответит хитрой улыбкой, другой отругает, а третий, четвертый или пятый возьмет на себя эту власть определять, куда семья поедет в отпуск и какую кашу будет кушать. Или, точнее, не определять, а ставить свой штамп «Благословляю!» на заранее заготовленном решении. И человек найдет с таким священником то, чего он так долго и старательно искал. Да и пастырю так, глядишь, понравится, он со временем войдет во вкус, начнет этого требовать ото всех прихожан. Искушение властью — одно из самых сильных, не случайно сатана приберег его напоследок, когда искушал Христа в пустыне.

Только ведь это может быть бегством от подлинной жизни. Всякой жизни — телесной, душевной, духовной одновременно. Нам ведь так всегда не хватает времени, сил, внимания; очень часто и с духовником или каким-то еще близким человеком пообщаться не удается, так, пять-десять минут раз в неделю… И на что мы их потратим? Благословение на очередной набор житейских мелочей получим? А останутся ли после этого время и силы на что-то важное? Может быть, это на самом деле стремление уйти от более серьезных проблем, спрятать их за ворохом мелочей? Да и у духовника действительно не останется времени, чтобы дать духовное наставление по существенному вопросу или хотя бы практический совет, исходя из своего опыта. Только на молочную кашку хватает.

Даже если это образец послушания, я бы в любом случае назвал такое поведение бегством от взрослой ответственности. Мы все чувствуем этот груз на своих плечах ежедневно, особенно те, у кого есть семья и дети: тысяча разных решений, и надо принимать их самостоятельно, порой не только за себя, но и за своих близких. Каждое решение может обернуться то мелкой неприятностью, а то и настоящей бедой. Не тем накормил малыша — животик будет болеть, не туда поехал в отпуск — всей семье лето испортил. Хочется на каждый такой случай получить гарантию, страховку, да такую, чтобы самой надежной была! Скинуть с себя этот груз ответственности и свободы!

Иному человеку бывает проще вытерпеть что-то очень тяжелое, противное, болезненное, чем принять решение. От ответственности, от взрослости такие люди бегут куда угодно, как бежал в свою небывалую страну Питер Пэн. Иногда бегут и в Православие. Это, наверное, совершенно нормально, ведь Церковь очень широка, она принимает всяких людей, не изгоняя никого. Только не надо принимать этот инфантилизм за аскезу, это разные вещи, не надо навязывать его другим. Это скорее склад личности, особенность характера, а порой — и болезненная инфантильность, которую придется постепенно преодолевать, особенно если от человека зависят другие люди.