Люди грозных лет - [26]

Вспомнив Лору, он улыбнулся, потер ладонью гладкий подбородок и с наслаждением вытянул ноги. От быстрой езды и плавного качания машины приятно кружилась голова. Мелькавшие мимо дома и деревья вызывали ощущение праздничной торжественности. Но что-то еще неясное и приятное радовало Канунникова.

«Ах да, — вспомнив, мысленно сказал он себе, — это Вера Полозова, механик гаража».

Он выбросил недокуренную папиросу и представил стройную фигуру Веры с тугой, обтянутой комбинезоном девичьей грудью, ее дерзкие, обжигающие черные глаза. Это было так ощутимо, что он зажмурился и встряхнул головой. Шофер без удивления посмотрел на него, чему-то улыбнулся и с еще большей скоростью погнал машину.

Лора, как и всегда при встречах, стояла на углу Столешникова переулка и нетерпеливо постукивала носком замшевой туфли. Канунников еще издали заметил ее легкое светлое платье и перекинутый через руку серебристый плащ. В этом платье и с этим плащом в руках Лора была особенно изящна и всегда восхищала Канунникова. Но сейчас и платье, и плащ, и модная прическа, и оживленно-веселое лицо Лоры не вызвали прежнего восторга Канунникова, да и вся она показалась Канунникову какой-то совсем обыкновенной, будничной. Но все же он, когда Лора впорхнула в машину, улыбнулся, взял ее руки в свои и, глядя прямо в синие с огромными ресницами глаза, с прежней заботливостью спросил:

— Как провела эту неделю?

— Ужасно! Скучища — хоть вой! — воскликнула Лора и, кинув взгляд на шофера, жарко зашептала на ухо Канунникову: — А сегодня просто беда. Иван Степанович вдруг освободился и домой приехал. Я совсем отчаялась. Хорошо, что опять на заседание вызвали. Теперь раньше двух не вернется.

Упоминание об Иване Степановиче было неприятно. Канунников сморщил лоб и с нарастающим недовольством подумал:

«К чему она всякий раз о старике своем твердит? Вот бестактность!»

Лора не заметила перемены его настроения и продолжала весело щебетать, рассказывая о последних городских сплетнях.

Канунников слушал ее рассеянно, курил одну папиросу за другой и никак не мог настроиться на веселый лад. Только нежный аромат любимых им духов Лоры понемногу успокоил его. Но, уже подъезжая к даче, он взглянул на пухлые губы Лоры и снова вспомнил Веру Полозову, ее ярко очерченные, без краски, свежие и чистые губы, упругие щеки и высокий, умный лоб. Невольное сравнение заставило его машинально отстраниться от Лоры.

«И что она красится так безобразно? — с раздражением подумал он. — Неужели нельзя приличнее?»

Это окончательно испортило настроение Канунникова. Он радовался, что не осуществил свое прежнее намерение поехать на дачу вдвоем с Лорой, и пригласил своих приятелей. Целого вечера наедине с Лорой он бы не выдержал и, пожалуй, нагрубил бы ей или сразу же уехал в Москву. Теперь же шумная компания друзей освобождала его от Лоры.

Все шло как и раньше. Искрились бокалы с вином и коньяком, звенел беззаботный женский смех, заливался фокстротами громогласный патефон, как из рога изобилия сыпались анекдоты, и в ночной прохладе далеко разносился шум праздничного веселья. Необычным было только одно. Весь вечер Канунников избегал уединения с Лорой, много пил и, что случалось с ним крайне редко, скоро совсем опьянел.

— Знаешь, Вадька, — затащив в конец дачного сада своего лучшего приятеля Вышловского, пьяно откровенничал Канунников, — я сегодня такую девочку встретил, такую девочку!.. Что все эти наши! Рухлядь! Куклы размалеванные! А эта? Эх! Взгляд один и — все!

— А в чем же затруднения? — обнимая приятеля, спросил Вышловский. — Тебе что, впервой, что ли? Атакуй, наступай, бери в плен! Только от нас не скрывай, сюда привози, мы оценим.

— И атакую, атакую, — подхватил Канунников, — и в плен возьму! Но сюда привезти, это, шалишь, не выйдет! Может, потом, после, а пока ни-ни, даже издали не покажу!..

* * *

И стремительный бег машины по шоссе, и умытая недавним дождем зелень, и сам нежаркий солнечный день, затененный высокими и неподвижными белыми облаками, и все, все, что охватывал глаз, казалось Вере чудесным и неповторимым. Впервые за все лето попав за город, она почти с физическим чувством наслаждения восторгалась всем, что, как в дивном фильме, открывалось впереди машины и, проплывая, сказочно быстро исчезало. Все было хорошо, все было чудесно вокруг. Даже пожилой, в щеголеватом комбинезоне шофер, вначале возмутивший Веру своим откровенно изучающим взглядом, был теперь хорош и своей молчаливостью и ловким управлением машиной. Особенно нравилась Вере деликатность Канунникова. Он доброй улыбкой ответил на возражение Веры сесть рядом с шофером, приветливо распахнул дверцу второй кабины и, сам устроясь на переднем сиденье, всю дорогу молчал.

В Серпухове, когда подъехали к почернелым строениям какого-то маленького заводика, Канунников был все так же малоразговорчив и не назойливо любезен. Он непринужденно, но строго заговорил с директором и сразу же сказал ему, чтобы его заместитель показал Вере старые автомобили.

Более двух часов, как драгоценный клад, осматривала Вера бесформенную свалку старья, до винтика выбирая все, что могло пригодиться в хозяйстве возрожденной автобазы.