Люди грозных лет - [18]

Бочаров чувствовал, что генерал хочет спросить о чем-то более существенном и важном, и внутренне готовился к ответу, но тот вдруг начал вспоминать о начальниках, у которых служил Бочаров, о городах, где он воевал, и Бочарова удивило, что во время деловой беседы генерал занят, как ему казалось, совсем не имеющими отношения к этому разговору воспоминаниями. А Васильев смотрел на сидевшего перед ним полковника и пытался составить о нем определенное представление. По материалам личного дела да и по внешности полковник нравился ему, но Васильев очень хорошо знал, сколь далеки бывают от действительных качеств человека сведения из документов и первые впечатления. До войны и во время войны Васильев часто наблюдал, как, оцененный по анкетным данным и внешнему виду, человек стремительно взлетал на высокие посты и при первой же серьезной проверке делом оказывался совсем не тем, кого в нем видели, и тогда он так же стремительно падал вниз. Были среди таких люди разных категорий: начиная от командиров подразделений и кончая высокостоящими генералами и государственными деятелями. И чем выше ставили не заслуживающего такого доверия человека, тем больший вред приносил он своей бездарностью и ограниченными способностями.

Поэтому, знакомясь с людьми, Васильев всегда стремился как можно глубже проникнуть в существо их натуры, полнее и определеннее узнать их личные и деловые качества и, уже судя по этому, определить, какого поста и какого рода деятельности достоин этот человек.

То, что сидевший перед ним полковник стремился командовать не в тылу, а на фронте, было и хорошо и плохо. Весьма часто люди самолюбивые, бездарные и недалекие свою бездарность и ограниченность прикрывают красивыми фразами об отправке их на фронт, о желании командовать, тем самым вводя в заблуждение относительно своих действительных качеств.

«Кажется, подойдет, — мысленно решил Васильев, глядя на Бочарова, который рассказывал, как был взят город Калуга. — И наблюдательность у него не плохая, а это главное для нашего представителя».

— На фронт, значит, хотите? — спросил он Бочарова.

— Так точно, товарищ генерал, очень хочу, — отчеканил Бочаров.

— Вот и замечательно. Есть одна работа, которая как раз вам по душе придется.

Бочаров настороженно слушал генерала, радуясь, что его мечты сбываются и он скоро поедет командовать и там, на фронте, применит все, что передумал за долгие месяцы лечения в госпитале.

— Вы, товарищ Бочаров, отлично понимаете, — встав и пройдясь по кабинету, заговорил Васильев, — сколь сложна и трудна современная война. В ней участвуют миллионы людей и самая новейшая техника. Люди и техника — это главное на войне. Но и людьми и техникой нужно управлять, руководить. А для этого нужны знания, нужна теория, нужна военная наука.

Наша военная наука по сравнению с другими науками больше всего базируется на практике, на боевом опыте. Опыт военного прошлого мы достаточно освоили, но вот опыт настоящего, то, что делается и рождается сейчас на полях войны, мы изучили еще очень слабо. А за год войны мы уже приобрели богатейший опыт. Битва под Москвой, оборона Ленинграда, Одессы, Севастополя, даже тягчайшие месяцы отступления дали нам столько нового, что от многих старых понятий и теорий ничего не осталось. Мы сейчас во всю ширь развертываем изучение и обобщение опыта войны Этим будут заниматься все командиры, командующие, все штабы, по существу, все Вооруженные Силы от солдата и до Ставки Верховного Главнокомандования. И я хочу предложить вам интересную работу. Мы постоянно направляем в войска своих представителей. Их задача все видеть, все знать, по возможности помогать командованию на местах, постоянно держать нас в курсе всех дел и событий, объективно информировать нас обо всем, что происходит на фронте. Это главное. А кроме того, на месте изучать опыт войны, делать выводы и на основе этих выводов вносить свои предложения.

Бочаров знал работу, которую предлагал ему генерал, отчетливо сознавал важность и нужность ее и сам, пожалуй, говорил бы так же, если бы подобное предлагал кому-либо из своих подчиненных, но сейчас предложение Васильева рушило все его планы.

Васильев понял его состояние и мягко сказал:

— Раньше, до войны, важные вопросы мы могли решать годами, а сейчас то же самое обязаны делать в недели, дни и даже часы. Верховное Главнокомандование приняло решение переработать все наши уставы. Они явно устарели. Это очень трудная и сложная работа. Выполнять ее будут также все командные инстанции, все штабы. И вы должны включиться в эту работу. Максимум через месяц я жду от вас подробный доклад обо всем, что увидите на фронте.

Эти слова окончательно показали Бочарову, что его судьба решена, и, поняв это, он почувствовал, как, помимо его воли, начинают изменяться и его мысли. Вначале бессознательно, а затем осмысленнее и логичнее начало складываться представление о будущей работе, и у него сразу же возникли десятки неясных вопросов, наиболее полные ответы на которые он мог получить только у Васильева.

Генерал охотно и неторопливо отвечал, внутренне радуясь, что полковник оказался именно таким человеком, которого он искал, что этот вначале показавшийся ему излишне горячим полковник на самом деле честный офицер, умеющий свои личные желания и стремления подчинить общему делу, ради общего дела пойти на работу, которая была ему не по душе.