Люди феникс - [12]

Дорожники и не предполагали, что останавливаться «угонщик» вовсе не собирался. Более того, он прилагал все усилия к тому, чтобы разогнаться как можно сильнее. И когда кто-то из наседавшей сзади своры с включенными мигалками попытался обойти грузовик, Слегин сделал то, что сделал бы на его месте любой преступник. Он бросил грузовик сначала вправо, а потом влево, и полицейская машина, угодившая под чудовищное заднее колесо, вильнула, а затем въехала одним колесом на бордюр и, полностью потеряв управление, взмыла свечой в воздух и закувыркалась по дороге, превращаясь в груду смятого, бесформенного железа… Потом у нее рванул бензобак, и в зеркало заднего вида Слегин увидел багрово-черный факел, в который, не успев притормозить, врывались на полной скорости другие преследователи.

Он свернул вправо, уходя к Министерству еврофи-нансов, и чуть не переехал старушку, меланхолично ковылявшую через дорогу. Пришлось правым крылом сносить к чертовой матери светофор, который рухнул позади грузовика поперек проезжей части, и какой-то лихач на мотоскутере, налетев на лежавший столб, совершил акробатическое сальто-мортале вместе со скутером в сквер на другой стороне улицы…

Наконец дорога пошла под уклон, и Слегин с облегчением понял, что он вышел на финишную прямую. Грузовик летел вниз, все больше набирая скорость, и впереди была набережная Озера, а перед ней был Т-образный перекресток, где десятки машин ожидали, когда загорится зеленый свет светофора.

Слегин вновь врубил гудок, с отчаянием понимая, что никто ему дорогу не уступит — все ряды заполнены впритирку. Сквозь такую пробку не смогла бы пробраться даже машина Эмергенции с включенной сиреной. Люди в задних машинах оборачивались назад, и глаза их вылезали из орбит на пол-лица, когда они видели, что прямо на них летит двадцатитонный грузовик.

Слегин понял, что, даже если бы теперь он захотел остановиться, то уже не успеет. Надо было выбирать, кого принести в жертву.

Правый крайний ряд отпадал автоматически — там стоял автобус, битком набитый пассажирами. Следующий ряд был занят грузовыми мастодонтами — тоже не пробиться. Оставались еще три ряда, заполненные легковыми машинами. Встречная полоса вообще не в счет — она отделена высоким бетонным разделительным барьером.

Слегин уже собирался зажмуриться, представив, что он сейчас натворит, но в это время длиннющий рефрижератор, стоявший последним в веренице грузовиков, услужливо ушел назад и вбок, дымя противно визжащими шинами и сложившись под прямым углом, словно агонизирующая гусеница, и взгляду Слегина открылся трейлер для перевозки аварийных машин. Его кузовное шасси было выполнено в виде наклонной ап-парели, ширина которой казалась достаточной даже для такого монстра, как «Бизон».

Это был единственный шанс, и Слегин постарался не упустить его.

Накренившись так, что левые колеса почти оторвались от земли, «Бизон» с ревом вырулил на нужный ряд, подмял под себя аппарель трейлера и, снеся задними колесами напрочь крышу его кабины, прыгнул с нее, как с трамплина, поверх машин и парапета набережной.

За мгновение до того, как капот грузовика вошел под острым углом в ослепительно сверкающую от полуденного солнца воду, Слегин вывалился в приоткрытую дверцу.

Взрыва он не услышал — ему лишь показалось, что неведомо откуда налетевший ураганный шквал подхватил его тело и швырнул туда, где царила вечная тьма.

И наступила тишина.

Глава 2

Едва Слегин открыл глаза, как в палату вошел Кондор. Либо он все эти дни торчал в реанимационном блоке (во что верилось с трудом — слишком нерациональная трата времени для начальника отдела спецопераций ОБЕЗа), либо в клинике постоянно дежурил кто-то из раскрутчиков, информировавший шефа о состоянии Слегина.

Кондор был в своем амплуа.

Прежде всего он выгнал из палаты медсестру и Аниту, которая попыталась возмутиться, с какой стати он тут командует, ведь это — больница, а не место проведения очередной спецоперации, но Кондор сообщил вкрадчиво: «Барышня, а ведь я могу распорядиться, чтобы вашего кавалера до полного выздоровления поместили в изолятор», — и «барышня» сразу прикусила язычок…

Потом Кондор подошел к ложу из никелированных трубок, на котором был распростерт забинтованный до самой макушки (на лице были открыты лишь два блестящих глаза и рот) Слегин, скрестил руки на груди и вместо приветствия выдал:

— Завидую я тебе, Слегин…

Слегин все еще не чувствовал своего тела. Поэтому он очень удивился, когда услышал свой, хоть и сиплый, но вполне внятный голос:

— Издеваетесь, шеф?

— Нет, я — серьезно, — без улыбки сказал Кондор. — Тебе везет со страшной силой. Обычному человеку так везти не должно…

— Ну, так это — человеку, — уже с гораздо меньшим усилием просипел Слегин. — У нас, на планете Альдебаран, каждый второй рождается в рубашке…

— Во-первых, — мрачно возразил Кондор, — Альдебаран, да будет тебе известно, невежда, — не планета, а звезда. А во-вторых, мне вовсе не смешно, Слегин.

Выражение его лица в данный момент действительно не располагало к шуткам.

— А в-третьих, — продолжал тем же загробным тоном Кондор, — выздоравливай быстрее. Тебя вот уже целую неделю поджидает ха-ароший подзатыльник лично от меня.