Люди до востребования - [9]

Материны всхлипы усиливаются.

- Я говорю, вы извините, у меня нога не ходит, а уже два ночи, приезжайте утром, я сыну позвоню, чтоб съездил. А сама думаю, кто его знает, что за милиция, глазка нет, корочки посмотреть, вдруг это тот шофер, деда сбивший. Откроешь ему, а он тебя тут же и пристукнет. Дед ведь с паспортом был, а там и адрес и все.

- Ну правильно, правильно,- швыркает носом мать.

Иришка прильнула ко мне, гладит по голове, но при этом я так глубоко, упершись в преддверие матки.

- Так может это и не он?

- Да он. Он. Сегодня утром милиция приезжала, паспорт отдали. Гена в морг ездил... Все. Нету больше деда...

Мать стучит в комнату, там у них за дверью уже горе, смерть, а у меня теплая, нежная Иришка, немного душный после ночи, нагретый воздух.

- Андрей, слышишь? Дед умер, вышел бы хоть.

Выходить не хочется, вот она - теплая, нежная, гладит, и никакой смерти здесь нет.

- Слышишь, бездушный ты что ли?

- Слышу... - и бормочу Иришке, - надо же. Вчера у него день рождения был... Родственники пришли, подарки дарили на долгую память, долгих лет жизни, здоровья желали. Мы с ним литру за здоровье выпили... Котлеты жареные были.

Иришка гладит меня пуще прежнего, льнет плотнее, от чего бездвижное соединение наше становится все напряженней.

А когда за дверью расходятся, я начинаю движения и довожу прерванное до конца, а потом прячу лицо в ее волосах и спрашиваю: «Почему ты меня не остановила?» Она долго молчит, а потом: «Думала, что это тебя утешит».

Женская любовь... Нервно хихикнув, отворачиваюсь к стене и зажмуриваю глаза. И близятся во тьме шаги, и в дверь вскоре снова постучат.

9. Вина

На похороны понабилось в бабкину квартиру родни. Шинковались фрукты, парила куриным бульоном здоровая кастрюля, в раковине стоял перезвон тарелок и стопок. Коридор, как городской перекресток в час пик, кишел сталкивающимися телами - мужики то и дело курсировали в подъезд покурить, а женщины таскали посуду. Не занятые движением сидели полукругом в зале.

- Да-а, вот и нет нашего генерала... А ведь и не собирался туда.

- Пятьдесят лет за баранкой, от нее и смерть нашел, это надо ж...

- А водителя-то, водителя нашли? и что говорят?

Я обосновался на кухне, поуютнее как-то: пахнет разным съедобным и люди не вздыхают, а суетятся над закусью. Правда, мать с бабкой все время на меня натыкаются, а наткнувшись, говорят одну и ту же волшебную фразу: «Ну что ты как неродной сидишь, иди в зал. Иди, иди в зал, хоть посмотришь на всех».

Я оделся и вышел на улицу - курить. Серое пустое небо, впаянные в заиндевелую землю панельные пятиэтажки. Мороз градусов тридцать. Хиус жег лицо, гнал по асфальту волны снежной пыли. Я наблюдал, как неровно курится моя сигарета, как с одной стороны она выгорела на треть, а с другой - торчит лоскут пожелтевшей папиросной бумаги.
Из дверей подъезда появился Игорек - мой двоюродный брат. Высокий, КМС, четкий, выраженный подбородок - с таким подбородком отменным и дорога прямая в светлое будущее... У меня такого нету.

- Привет, Игорек.

- Привет, что один сидишь?

- Разве один? Ты вот вышел.

- Да папка позвонил, скоро гроб подвезут. А у тебя, как жизнь? Трудишься там же?

- Угу. А куда мне рваться...

- Что плотят?

- Четыре, - приврал, на самом деле три, а все равно не помогло, потому что лицо Игорька изменилось этак по-хозяйски. Мужики ведь и спрашивают друг у друга про зарплату, только чтобы лишний раз убедиться, кто тут вожак стаи, а кто чмо.

- Маловато, конечно... За дело браться не собираешься. Всю жизнь не просторожишь...

- Норма-ально, Игорек. Даже на водку с пивом хватает... Зачем мне лишние движения?

- Понятно, а на личном фронте как? Любимая есть?

Вот и второй ключевой вопрос.

- Да есть, кое-что.

- А что не женишься, Андрей?

- Не-е, не созрел я еще как-то для таких подвигов, Игорек.

- Зря... А я вот, Андрей, хочу жениться. Последнее время особенно, душе чего-то не хватает. Я не люблю такого, сегодня здесь, завтра там. Только пока надо на ноги встать. Мы с парнишкой одним контейнерной грузоперевозкой занялись. Вот дело наше наладится...

- Норма-ально.

- А как на творческой ниве? Книгу-то написал?

- Книгу? Не-а...

Подъехала белая газель с гробом и автобус, из него вышел мой дядька - отец Игорька, потирает большие красные руки с навечно въевшимся в трещины шоферским мазутом. 
- Давайте всех вниз. Пару табуреток прихватите.

Гроб поставили на табуретки возле подъезда, сняли крышку. Резкий вой - я даже вздрогнул от неожиданности.

- На вот, любуйся теперь! - проголосила дедова сестра моей бабке.

Вихрь вздохов закружил меня: «как живой», «как живой». «Такой же бравый, прямо генерал!» - кто-то за плечом.

К гробу припала моя бабка: «Ой, генерал мой, генерал!»

- Шапку, шапку сними хоть, - прохныкала вынырнувшая из вихря мать.

Я испуганно огляделся и увидел, что все мужики уже без шапок и их головы дымятся белым, торопливо снял свой гандончик.

Потом немного поутихло, выстроилась очередь, подходили к гробу и что-то говорили. Старухи лили слезы. Подошел и я.

Лицо дедово напоминало сдувшийся мячик, который примяли с правой стороны. Один глаз провалился глубже другого, корявый шов, не смытая толком кровь с седых волос - каждый волос почему-то по отдельности, а из уха на подушку пролилось немного желто-коричневой сукровицы.