Люди былой империи - [9]

– Ну что, – говорю, – замполит, колись! Нужны вы на флоте, или прав был я, когда предлагал демонтировать партполитаппарат?

– Честно скажу, – ответил порозовевший Толик, – нужны мы там, как в бане пассатижи, но вот лично мы с Андрюхой лямку тянем честно. По крайней мере сопли матросам утираем от души. И вахтим, как положено, научились. А так-то, конечно… – И задумался, повесив пшеничный ус на грудь колесом.

– Да, – встрепенулся Толик, – видел я Лёню Пьяныха в Ленинграде, на базе. Идёт под газом, но не шатается, увидел, полез целоваться, а потом рассказывает: «бл…, только что с народной артисткой познакомился в кабаке, к ней домой поехали, с собой прихватили, то да сё, цветы подарил, стихи читаю, потом я её у койку, а она ни в какую! Я и так и эдак, уламываю, чуть не на колени встал, а она – нельзя, и все! Месячные у неё». Я ему говорю: а ты другие варианты не пробовал? А Лёня: «ты что, она же народная артистка!». Ну и дурак, говорю.

– А Сапега погиб, слышал? На тральщике в Читтагонге попал на мины. Самое обидное, что когда его контузило, то он упал за борт, потерял сознание и захлебнулся. Вот тебе и ватерполо! (Двухметроворостый Вацлав Сапега был капитаном училищной команды ватерполистов).

– Бог дал, Бог взял. Давай наших ребят помянем.

Мы встали. Мишка, тогда ещё зелёный студент, оттопырил локоть, изображая гусара. Он уже успел понравиться всем своими залихватскими еврейско-одесско-сказочно-городскими песнями.

– Отставить, – строго сказал Андрюша, – не в кабаке. Просто выпьем и помолчим.

Выпьем и помолчим, дорогой читатель.

Вид на Севастополь с высоты птичьего полета. Куриная пристань. Перед Крымской войной здесь стояли склады провианта, которые привлекали сюда множество кур.

Прелюдия

Штурманский сон более всего похож на кошмары Сальвадора Дали. Время плоскими часами свисает со стола и сухой ветки на фоне жёлтых гор, впадающих в синий залив. Ты командуешь сухогрузом, или яхтой, или противолодочным кораблём, и при подходе к причальной стенке плавно продолжаешь движение – непостижимым образом прямо на рваные бревна, чёрные кранцы, ржавые цепи, журавли портовых кранов, на пустынный асфальт набережной и дальше, по уходящей круто вверх узкой щербатой улице, и вплываешь слоном в посудной лавке в центр, на площадь с бетонным фонтаном, где опять же ты стоишь на деревянной эстраде перед несколькотысячной толпой, один, с гитарой, забыв слова, и замены нет, как и в рубке, где с ужасом и восторгом ты дёргаешь бесполезные рукоятки назад, на самый полный назад, а судно или корабль так же плавно и невозмутимо, не примяв и травинки, вне воли командира и штурмана, идёт по сухой городской земле.

Ты просыпаешься с дрожащими руками, с бьющимся, как у зайца в траве, сердцем, и для полной картины не хватает только холодного пота, но его нет, а есть ночное сизое небо за окном, тикающая тишина, мирное сопение тёплой жены. Ужас и восторг, восторг и ужас.

Эпиграф 1

«Командующий войсками, в Крыму расположенными, генерал-адъютант князь Меншиков донёс государю императору, что 1-го числа сего сентября в виду Евпатории появился многочисленный англо-французский флот и что вслед за тем значительное число неприятельской пехоты с частию кавалерии высажено на берег между Евпаторией и дер. Каптугай. С приближением неприятеля все жители удалились как из города, так и из окрестных селений. Князь Меншиков, не признав возможным атаковать высаженные войска на плоском берегу, обстреливаемом с флота, сосредоточил большую часть своих сил на выгодной позиции, в которой готовился встретить противника».

(«Морской сборник», 1854. – 149. – С. 52)

Воздушный бой над Евпаторией

От Босфора до Тарханкутского полуострова примерно пятьсот шестьдесят километров, или триста миль, или полсуток хорошего хода. Американский фрегат УРО «Рональд Тернер» в составе отряда надводных кораблей подкрался к Евпатории под утро. Нас подняли по боевой тревоге ещё ночью. Дрожа от осеннего сырого ветра, мы разбежались по заведованиям. Впервые за несколько месяцев я получил в оружейке десантный автомат с откидным металлическим прикладоми красным рожком. Зарядилипулемёт ШКАС тяжёлой лентой с толстыми патронами, больше похожими на маленькие снаряды. Перед этим я наклонил станину, вылил из ствола воду и стальной щёткой вычистил ржавчину.

Над озером тяжело взмывали гидросамолёты, сливая прозрачные потоки с полукруглых животов. В море через боновые ворота стремительно уходили широкие БПК, юркие МПК, хищные сторожевые корабли, осанистые ракетные эсминцы. В воздухе запахло Египтом и Анголой. Мы наглухо закрыли ворота и влезли по винтовой лестнице на башню рейдового поста. Дул свежий морской бриз. В мощные бинокуляры с башни рейдового поста хорошо были видны темно-серые силуэты фрегатов и ракетных кораблей.

– Совсем обнаглели, – удивлённо пробормотал мичман Полукошко, – уже в наши воды лезут.

Пограничники на своих низких «эскаэрах» мотались по заливу, переговариваясь нервными вспышками ратьеров. Очевидно, они не решались применить положенное по закону оружие: всё же американцы, а не какие-то турки! А указаний из Москвы не дождёшься: там от удивления как раскрыли рот, так и не могли закрыть, дабы издать положенные звуки: «Беглым, огонь!».