Любви навстречу - [4]

– Мэри, дорогая… – послышался ласковый голос Ивонн. – Скажи, когда ты в последний раз смотрелась в зеркало?

Мэри вздрогнула, опустила руку и попыталась сосредоточиться.

– Я думаю… – Она внезапно умолкла. Ей вспомнились просторные комнаты лондонского особняка на Уолсли-стрит. Там было множество зеркал – даже больше, чем в этом золотом коридоре. И те зеркала застали то счастливое время, когда перед ними кружилась и прихорашивалась мать Мэри. А отец, вальяжно расположившись в кресле, курил сигару, потягивал французский коньяк и любовался своей прелестной женой.

Ивонн пристально посмотрела сначала на Мэри, потом – на ее отражение.

– Наверное, с тех пор прошло немало времени, правда?

– Да, немало, – ответила Мэри, по-прежнему не сводя глаз с зеркала.

– Ну… идем. – Ивонн отвернулась и прикрыла ладонью свечу. – Нам с тобой необходимо поговорить, но только не в коридоре.

Мэри осмотрелась и молча кивнула. Откуда-то доносился приглушенный смех, и слышались чьи-то шаги, тихим эхом разносившиеся по пустынному коридору. Мэри судорожно сглотнула. Она прежде никогда не бывала в «Шатрах Эдема», но знала от матери, что сюда часто наведывались богатейшие мужчины Лондона. И многие из них наверняка были знакомы с ее отцом.

Ошеломленная этой мыслью, Мэри последовала за хозяйкой, и вскоре они добрались до высокой двери в конце коридора. Дубовые створки украшал искусно выполненный рельеф – на лоне природы обнаженные мужчина и женщина сплелись как две виноградные лозы.

Ивонн распахнула двери и прошлась по просторной комнате, зажигая расставленные повсюду канделябры.

Мэри осторожно переступила порог, с трудом затворила за собой массивные дверные створки и остановилась, подавленная великолепным убранством синего с золотом будуара.

– Садись ближе к огню, – сказала Ивонн, указывая на расшитые золотом кресла перед большим узорчатым камином из светлого камня.

Разумеется, тут тоже висели зеркала. Дабы вновь не столкнуться со своим отражением, Мэри опустила глаза, торопливо пересекла комнату и опустилась в мягкое кресло. В последний раз она грелась у камина три года назад. Тогда это казалось ей чем-то вполне обыденным, теперь же воспринималось как немыслимая роскошь.

Несколько минут Мэри сидела, впитывая драгоценное тепло. Уловив тихий скрип дверных петель, затаила дыхание и вжалась в кресло. В будуаре появился Чарлз с большим подносом, а следом за ним вошли три слуги, тащившие ванну и ведра с водой.

Осмотревшись, Чарлз опустил поднос на мраморный стол с золотой окантовкой и подождал, когда остальные управятся со своей работой. После чего все четверо выстроились в ряд, поклонились и покинули комнату, плотно закрыв за собой двери.

Наполнив красным вином два бокала, Ивонн протянула один из них Мэри и расположилась в кресле напротив – села столь ловко и грациозно, словно под юбками у нее не было жестких обручей кринолина.

Мэри приготовилась к неизбежному. Она знала, что будет дальше. Будут вопросы. Пытка вопросами.

– Пей же, – сказала Ивонн.

Девушка послушно поднесла бокал к губам и с наслаждением сделала несколько глотков благородного напитка, немного терпкого на вкус.

– Три года назад герцог Даннкли объявил о кончине своей единственной дочери, – сказала Ивонн. – Ты восстала из гроба, чтобы извести нас, грешных?

Мэри поперхнулась, выпустила фонтан винных брызг и закашлялась.

– Нет, дорогая, так не годится. Тебе надо выпить все до последней капли.

Поборов приступ кашля, Мэри вытерла губы, и на руке у нее появились красные разводы. Красные, как кровь. Как кровавые ручейки на каменном полу…

Только на сей раз это было вино. Всего лишь вино. Просто вино. И никакой крови.

– Похоже, ты шокирована известием о собственной смерти, – заметила Ивонн.

– Да, признаться, для меня это новость. – Мэри издала хриплый звук, отдаленно напоминавший смех. – Возможно, меня похоронили, а Господь снизошел и воскресил меня, как Лазаря. Но я что-то не припоминаю ничего такого…

– Знаешь, когда слуга доложил, что внизу меня ждет дочь Эзме, я сразу поверила. Как будто давно ждала тебя. – Ивонн ненадолго задумалась, перебирая кончиками пальцев грани хрустального бокала. – Мне всегда казалось странным, что вы с твоей матерью умерли практически одновременно. Конечно, все мы смертны, но в этой внезапной двойной трагедии было что-то противоестественное. Следует учесть и то, как герцог обращался с Эзме. Она успела посвятить меня в некоторые подробности. Незадолго до конца.

Услышав эти слова Ивонн, Мэри чуть не проговорилась, но вовремя прикусила язык. Никаких откровений. Ни с кем. Это слишком рискованно. Еще неизвестно, согласится ли Ивонн приютить ее.

– Мы непременно сходим на кладбище. Положим свежие цветы на твою могилу, – с горечью продолжала Ивонн. – Я там часто бываю. Ты похоронена рядом с матерью.

– Мой отец – чудовище, – буркнула Мэри.

– Господи, какое счастье, что ты жива и пришла именно ко мне.

– Мама доверяла вам, как никому другому.

Ивонн печально улыбнулась.

– Эзме Даррелл умела дружить. Герцог запрещал ей встречаться со мной, но она приходила сюда тайком.

У Мэри болезненно сжалось сердце. Точно так же, тайком, мать говорила ей про Ивонн, про ее доброту и великодушие. Говорила так, словно предвидела страшное будущее и объясняла дочери, к кому следовало обратиться за помощью.