Любушка-голубушка - [46]

Теперь Степа торговал мясом. Ему нужна была продавщица, но кого попало он брать не собирался, даже если речь шла о его бывшей соседке. Для начала он устроил Любе испытание – и это было самое странное испытание на свете.

Можно предположить, что Степа станет проверять ее на честность.

Однако он проверил Любу на жалость…

* * *

Люба только-только достала ключ из сумки, но не успела его приложить к замку, как дверь сама собой запела и открылась.

– Ох, напугала ты меня, – с досадой сказала соседка.

– Извините, – смиренно пробормотала Люба.

Эту тетку она недолюбливала, хотя, в общем-то, никогда никаких конфликтов с ней не возникало. Впрочем, у Любы Ермолаевой по жизни никогда или почти никогда ни с кем никаких конфликтов не было, а вот хорошо это или плохо, неведомо. Соседку же эту – Лариса Ивановна ее звали, к слову сказать, – Люба недолюбливала потому, что она хоть и не скандальная тетка, но не в меру любопытная. Из тех, кто днями на лавочке возле подъезда просиживает и все про всех знает, каждый шаг обсуждает. Спасало лишь одно – что лавочки около их подъезда не было, однако физиономия Ларисы Ивановны (она вдобавок еще и на первом этаже жила) то и дело мелькала в окошке, которое выходило во двор, и напоминало Любе некий контролирующий орган, живущий вне тела. Просто физиономия с любопытными, то прищуренными, то вытаращенными глазами. В том, что сия физиономия существует не сама по себе, а как бы прикреплена к шее, а та – к сухонькому и в то же время смешно-пузатенькому тельцу, можно было убедиться, встретившись с Ларисой Ивановной около почтового ящика, где она простаивала иногда часами, мертвой хваткой вцепляясь в каждого, кто шел мимо и оказывался достаточно слабодушен, чтобы не сбежать, ну или вот на крыльце, как сейчас. С крыльца обычно ретироваться проще – шмыгнуть внутрь подъезда или, наоборот, во двор, однако Любе крепко не повезло: Лариса Ивановна схватила ее за рукав плаща и придержала:

– Ну что, нашла тебя девушка, которая искала?

– Какая девушка? – рассеянно спросила Люба, припоминая, есть ли дома достаточно молока, чтобы хватило на кашу Эльке на ужин и на завтрак. Нет, на ужин точно хватит, а вот на завтрак… Не факт. Может, пока не поздно, вернуться и купить? А заодно сбежать от Ларисы Ивановны. – Девушка-то какая, а? Из домоуправления, что ли?

– Ну, которая в обморок упала, – нетерпеливо подсказал Лариса Ивановна.

– Где?! – так и вскрикнула Люба.

– Да вот тут, прямо в подъезде, – кивком указала Лариса Ивановна на дверь, которая как раз в это мгновение закрылась, слегка причмокнув. – Я ее подняла, посадила, она посидела да и пошла к тебе, а у меня телефон зазвонил, я домой вернулась, не знаю, что там и как дальше было.

– В подъезде? О, господи, да это Элька… опять? Бедняжечка. Черненькая такая, да? – бормотала Люба, снова выискивая в сумке ключ.

– Да нет, беленькая, – покачала головой Лариса Ивановна.

– Да что за ерунда? – вскинула на нее изумленные глаза Люба. – Как это – беленькая? Не знаю я никаких беленьких!

– Не знаешь? – Соседка с сомнением покачала головой. – Хм, а может, она и вправду черненькая? Я сказала, беленькая, мол, потому что она была вся белая, бледная такая… и в плащике беленьком.

Про плащик Люба уже не слушала – ключ нашелся, она приткнула его к замку и ринулась вверх по лестнице. Дверь в квартиру открывала осторожно: а ну как Элька грохнулась где-нибудь тут, в коридоре, да так и лежит?

Элька и впрямь лежала, только на Женькином диване, с наушниками на голове, и выглядела не хуже и не лучше обычного.

– Ты как? – испуганно крикнула Люба, и Элька выпростала ухо из наушников:

– Да ничего. День тяжелый был такой…

– Ты что, в обморок падала в подъезде?

– Нет, – замотала головой Элька, но что-то мелькнуло в глазах…

– Врешь, – сказала Люба, устало садясь на краешек дивана. – Нарочно меня успокаиваешь, да? Мне соседка сказала, что девушка в белом плаще упала в обморок.

– Да у меня же черный плащ! – ухмыльнулась Элька. – И я сегодня, ну вот расчестное слово, ни в какой обморок не падала.

– О, господи! – облегченно вздохнула Люба. – Эта Лариса Ивановна, как всегда, все напутала. Она сказала, что меня спрашивала какая-то девушка в белом плаще, а потом упала в обморок.

– Да? – пробормотала Элька и отвернулась, опуская голову.

Что-то здесь не так…

– Ну? – грозно спросила Люба, потянув ее за плечо. – В чем дело? Что ты от меня скрываешь, а?

– Это… ну да, – пристыженно повернулась к ней Элька. – Ну да, я падала в обморок. Просто не хотела говорить, чтобы вы не расстраивались. И вообще, на самом деле все по-другому было. Я шла. Навстречу соседка, я поздоровалась, она говорит, кого я, мол, ищу, начала спрашивать, кто я и что тут делаю. Я сказала, что живу у вас, приехала на обследование. Она говорит: родня, что ли? Я говорю – ну да, родственница из Болдина. Ну, – Элька с извиняющимся видом пожала плечами, – я так сказала, чтобы она отстала, а то объяснять замучаешься. А она не отстает и спрашивает: Женькина невеста, что ли? Я говорю, с чего вы взяли? Просто знакомая. А она – ну, с того взяла, что Женька часто в Болдино ездил. Как-то раз мы, говорит, с ним на лестнице столкнулись, я спрашиваю, мол, куда он так рано, а он говорит, что торопится на автобус в Болдино успеть. К тебе, значит, ездил? Я говорю: да, ко мне. – Элька усмехнулась. – Но ведь это же правда… А она пристала опять: как я с вами уживаюсь, да почему бледная такая, не беременная ли. Я говорю – нет, у меня гастрит, желудок больной. А сама чувствую, сейчас сознание потеряю от этой приставучей тетки. И у нее духи какие-то жуткие, сладкие до одури… Меня аж закачало, я так потихонечку, по стеночке, и пошла себе. А она вслед: знаем мы этот гастрит…