Любой ценой - [336]

Голос Гудрика был нетвёрд, и Трумэн его за это ни капли не винила. Только семь из супердредноутов Феодосии Кьюзак продолжали бой, и все они были ужасно избиты. Еще три с технической точки зрения выжили, но Трумэн сомневалась, что хоть один из десяти будет стоить восстановления. Все четыре НЛАКа Кьюзак погибли. Из восьми Трумэн три были уничтожены, один был безжизненной грудой металла, лишившейся импеллеров, а остальные четыре – включая «Химеру» – были серьёзно повреждены. С практической точки зрения Третий флот был уничтожен столь же основательно, как и Флот Метрополии.

Но безжалостный град ракет наконец прекратил добивать его остатки.

«И, – подумала Трумэн с черным юмором выжившего, – я также нисколько не виню отдавшего этот приказ».

* * *

– Ракеты! – внезапно рявкнул Фрейзер Адамсон и желудок Лестера Турвиля сжался.

То, что осталось от Третьего флота прекратило стрелять, когда он прекратил огонь. Они что, настолько сумасшедшие, чтобы возобновить бой? Если так, то у него нет другого выхода, кроме…

– Сэр, они идут из-за пределов зоны! – добавил Адамсон.

– Что? – недоверчиво переспросила Молли Дилэни. – Это нелепо! Они же в ста пятидесяти миллионах километров!

– Ну, тем не менее они нас атакуют, – резко сказал Турвиль, когда батареи ПРО «Герьера» вновь открыли огонь.

Они немногого добились. Турвиль с болезненным ощущением следил, как ракеты, внезапно активировавшие свои импеллеры, появились буквально из ниоткуда и рванулись к его избитому флоту. Они неслись прямо к ним, виляя и танцуя. Но его болезненное ощущение беспомощности несколько поблекло, когда он понял, что ракет было меньше шестидесяти. Что бы это ни было, это не было серьезной атакой на его выжившие корабли, но что же?..

Его челюсти сжались, когда ракеты вышли на рубеж атаки. Но не взорвались. Вместо того они ринулись прямо сквозь его строй, прямо под огонь лазерных кластеров.

Расчеты ПРО, несмотря на полную неожиданность их появления, сумели подстрелить две трети ракет. Оставшиеся двадцать сделали пируэт, развернулись и взорвались в превосходно синхронной, смертоносно точной атаке… в пустоту.

Лестер Турвиль выдохнул, только теперь заметив, что задерживал дыхание. Он ощущал недоумение команды флагманского мостика, и на этот раз у него для них не было никакого ответа. Затем…

– Сэр, – очень тихо сказала лейтенант Айзенберг, – вас вызывают на связь.

Он развернулся вместе с креслом к ней и лейтенант сглотнула.

– Это… герцогиня Харрингтон, сэр.

Тишина на флагманском мостике «Герьера» была абсолютной. Турвиль прочистил горло.

– Выведите на мой дисплей, Ас, – сказал он.

– Есть, сэр. Вывожу.

Мгновением спустя на дисплее Турвиля появилось лицо. Он уже видел это лицо, когда его обладательница сдавалась ему. И ещё раз, когда ее избивали прикладами пульсеров громилы госбезопасности. Теперь она смотрела на него, и её глаза оставляли впечатление пары ракетных пусковых.

– Вот мы и снова встретились, адмирал Турвиль, – сказала она холодным сопрано.

– Адмирал Харрингтон, – ответил он. – Какой сюрприз. Я думал, что вы примерно в восьми световых минутах.

Он уставился прямо в её суровые глаза и стал ждать. Задержка на прохождение сигнала должна была составить восемь минут – шестнадцать минут в обе стороны – но она заговорила едва через пятнадцать секунд после того, как он закончил.

– Так и есть. Я разговариваю с вами через устройство, которое мы называем буем «Гермес». Это ретранслятор СКС, обладающий возможностями стандартной радиосвязи. – выражение её лица следовало бы назвать улыбкой, но оно скорее наводило на мысль о мрачной океанской бездне.

– Несколько таких устройств разбросано по системе. Я просто подключилась к ближайшему, чтобы разговаривать с вами напрямую, – продолжила она все тем же ледяным тоном. – Уверена, что вы обратили внимание на эффективность наведения моих птичек на конечном участке. Также я уверена, что вы понимаете, что у меня есть возможность уничтожить каждый из оставшихся у вас кораблей с теперешней моей позиции. Надеюсь, вы не заставите меня так поступить.

Турвиль смотрел на неё и понимал, что последнее заявление было не вполне точным. Знал, что какая-то её часть – то, что крылось за этими ледяными глазами и голосом – надеется, что он заставит её. Но слишком многие уже были мертвы, чтобы погубить ещё больше из чистой глупости.

– Нет, ваша милость, – тихо сказал он. – Не заставлю.

Прошла ещё одна бесконечная пятнадцатисекундная пауза. Затем…

– Рада это слышать, – сказала она, – однако условием того, что я приму вашу сдачу будет то, что вы оставите свои корабли – и их базы данных – в нынешнем состоянии. Это ясно, адмирал Турвиль?

Он хотел было отказаться, заявить, что сотрёт базы данных, что было обычной практикой, прежде чем сдать корабли. Но затем ещё раз взглянул в эти ледяные глаза и его решимость испарилась.

– Это… понятно, ваша милость, – заставил он сказать себя и откинулся на спинку кресла, ощущая ядовитую горечь поражения. Поражения тем более обидного, что «Беатриса» настолько близко подошла к успеху… и настолько полным образом провалилась в конце.

– Замечательно, – наконец, после ещё одной пятнадцатисекундной паузы сказала она. – Тормозите до состояния покоя относительно светила системы. После этого к вам на борт поднимутся призовые команды. Тем временем, – она снова улыбнулась, всё той же ужасающей улыбкой, – мои корабли останутся здесь, где мы можем… присматривать за происходящим.